Химера, дитя Феникса (СИ)

Я смотрел, как развязали парня, чьего имени так и не узнал. Он растер затекшие руки, поглядел на небо и, коротко подпрыгнув, помчался в серую гладь воды. Нырнул и хорошими гребками поплыл вглубь. Взмахов через двести движения стали редкими, ленивыми, и вот рыжая голова последний раз показалась из воды…

— Судилище свершилось, запись о том будет в городище в книге Управы. Старший обозник Михаил, твой закупный служка совершил преступление, вира за служивого — триста монет. Срок уплаты — две седмицы, — поставил точку Марук.

— А тварь останется свободной.

— Полно тебе, Босик. Михей такую славу пустит, тому только в золотари да в лихие можно будет пуститься. Обозником ему не бывать, потому смотри в оба. Ешь только, то, что сам приготовил. От чужих питье не бери. Жди подлости от того человека.

Глава 14. Торжок

Дорога от Мёртвого Моря до Торжка была широкой и хоженой, оттого обоз шёл легко и скоро, часто догоняя передовой отряд. На сей раз вместе со Следопытами шла Стража. Обоз молчал, изредка перекидываясь приказами и уточнениями. Все обдумывали Судилище, вздыхали о доле мальца Игната, что выменял жизнь на волю, роптали по размеру виры и клейму Еремея. С такой рожей торга не будет.

Тишину нарушала лишь поступь тяжёлых быков, стоны покалеченных и раненых да скрип телег.

Вдруг один из возничих, громко эхнул и затянул красивым голосом песнь.

— Не для меня придёт весна,

Не для меня Дон разольётся,

Там сердце девичье забьётся

С восторгом чувств — не для меня.

По началу на него шикали, требуя тишины, а поняв текст песни, закивали головами, принимая заупокойную для Игната близко к сердцу.

Не для меня цветут сады,

В долине роща расцветает,

Там соловей весну встречает,

Он будет петь не для меня.

Возничий пел в небо, а крупные слёзы градом текли по-старому, обветрившему лицу, оставляя широкие полоски и падая на пыльную куртку. Следующие строки возничие подпевали уже в голос:

Не для меня журчат ручьи,

Текут алмазными струями,

Там дева с чёрными бровями,

Она растёт не для меня.

Зачинщик захлебнулся редкой мужицкой слезой, закрыв глаза ладошками. Многие и сами тайком стирали слезинки, проклиная Начальника Обоза, но оттого песнь стала более глубокой, рвя душу в клочья.

Не для меня цветут цветы,

Распустит роза цвет душистый.

Сорвёшь цветок, а он завянет.

Такая жизнь не для меня.

А для меня кусок свинца,

Он в тело белое вопьётся,

И слёзы горькие прольются.

Такая жизнь, брат, ждёт меня…

Возничий справился с волнением и хриплым голосом прокричал:

— Такая жизнь, брат, ждёт меня!

Справив тризну, обоз затих, лишь шмыгали носы, скрипели телеги да цокали копыта бычков.

Петро смотрел на меня мокрыми глазами и, не выдержав, спросил:

— А тебя что, не проняло?

— Я свои уже все выплакал…

Читать не хотелось, и Я изредка кидал взгляд в лесолесье, ища опасность. Но и её не было, многочисленные охотники и собиратели опустошили округу на многие вёрсты вперёд. Я сидел и обдумывал свою ночную встречу с седобородым Свадаром. Что он хотел сказать своим вопросом? От чего предостеречь своим советом? Зачем эти загадки, от которых пухнет голова?

За пару вёрст услышали гам, говор множества голосов да окрики. Надпись на деревянном щите вещала о том, что каждую четвертую седмицу тут проходит малый торг, а каждую восьмую — большой. До торжка мы добрались к обедне. Выскочил служка, быстро объяснил, где отведённая для нас стоянка, и был таков.

Зазвучали приказы и окрики, защёлкали кнуты, понукая бычками. Хмурое настроение сменилось рабочей суетой. Телеги ставили в ряд, пред ними собирали Лавки и выставляли товар. Олег суетливо приписывал к каждому торговцу отряд из Следопыта и Стражи или, если товар тяжёлый, Волокушу и Стража. Мне досталась лавка Еремея, что выставил вместо себя служку. Приятным подарком стало, что со мной несли службу Таран и Куница, видать, Септ посчитал, что с ними меня горестные мысли будут не так докучать. Следопыт поначалу хотел поёрничать, дескать, высоко взлетел, но видя моё радостное лицо при встрече, быстро убрал язву до другого случая. Чуть позже разнесли снедь и воду со строгим наказом — принимать еду только от своих. Еремей, подвязав лицо тряпицей, пряча увечную щеку, пошёл смотреть чужие товары да прицениться к закупу или обмену. Септы разобрали себе Лавки по душе: Олег с Михеем — украшения, брошки и цепи; Вязь — торговцев оружием из железа и бронзы. Марук с иноземцем и Адель — пряности, вытяжки из цветов и благовония.