Химера (СИ)

Девушка у двери занервничала, хотя и пыталась это скрывать. Она уже сделала шаг вперед, но Вольфганг остановил ее резким взмахом руки. — Отставить, унтерштурмфюрер Тауберт. Выполнять приказ, — прохрипел нацист, сплевывая на пол кровавую слюну, и вновь закашлялся.

Немка встала как вкопанная и больше никаких попыток не предпринимала. Лишь стояла и нервно покусывала нижнюю губу.

«Это даже нечто большее, чем верность, — подумал Рихтер, разглядывая немку. — Она же по уши влюблена в этого дряхлого старика!»

Вольфганг, наконец, очухался, вытер губы платком и заговорил:

— Может, ты и не слышал, но я уже лет шесть, как отошел от дел. Я стал слишком стар. Все эти компутеры, шмутеры, хакеры, вирусы, всемирная паутина…  Для меня это лишь набор слов. Я не понимаю, как именно это работает, хотя и пытался разобраться. Нет, конечно, я пользуюсь благами цивилизации. Вот недавно на сотовом телефоне научился «смски» отправлять, — расширив глаза до пятирублевых монеток и подняв указательный палец, уточнил он. — Но…  это все не то…  Теперь у руля мой любимый сын Лотар, который в этом разбирается гораздо лучше. А я уже давно так, ноль…  без палочки…  Пшик…

— Ну, что ты! Никакой ты не ноль…

— Покарай меня всемогущий фюрер! — заорал Вольфганг и вскочил с кресла, осмыслив последние сказанные Альфредом слова. — Я уже даже думаю, как эти дьявольские машины: нулями и единицами…  Рихтер, они поработят мир и их собственных создателей вместе с ним. Эти бездушные твари без плоти и крови с легкостью сделают то, что не удалось великой арийской расе. Они не просто рядом! Они везде и всюду, всегда и во всем, куда ни кинь взгляд! Повсюду их мерзкие мохнатые лапки и сверкающие глазки…  Даже во мне…  Ничего тебе это не напоминает? Я живу благодаря крошечной коробке, вшитой в мой организм. Она генерирует импульсы для моего дряхлого сердца. А если в один ужасный момент ее кремниевые мозги решат, что я уже достаточно пожил? Почему они вообще должны что-то решать?

— Вольфганг, у них нет мозга как такового. Лишь заложенная в них человеком четко отлаженная программа. Они не могут развиваться и самостоятельно принимать решения, — но все слова Рихтера ушли в пустоту.

Эйзентрейгер даже не пытался слушать. Он горел и дымил, как масляный факел, воспламененный своими параноидальными мыслями.

— Никто уже не объявляет войну. По крайней мере, в открытую. Но это не означает, что сейчас установился мир. Война изменилась…  Все разбрелись по вонючим навозным кучам и вылезают из своего дерьма только в виртуальную реальность. По-гаденьки тихо и не оставляя следов. Пряча настоящие имена под масками бредовых кличек. Где моя старая добрая войнушка? Тогда я мог заглянуть противнику в лицо! Увидеть его боль и страх…  Где теперь этот пьянящий запах крови, пота и смерти? Где пламенные речи, которые заставляли во имя фюрера и его высоких целей идти на верную гибель целые штандарты? Рихтер, зачем теперь что-то планировать, придумывать и прорабатывать тактику? Любой сопливый, но одаренный щенок лет десяти отроду, сидя на унитазе в туалете, может взломать системы безопасности какой-нибудь страны. Да того же Израиля, к примеру. И нажать на ядерную кнопку, развязав тем самым Третью мировую войну? Ему не надо бороться с совестью. Никаких угрызений. Что ему смерть миллионов? Так, пыль…  Он же этого не увидит. Для него лишь зажгутся красной палитрой цветов светодиоды на экране. Это другое поколение. Они уже никогда не смогут стать по-настоящему живыми, — почти шепотом произнес Вольфганг и рухнул обратно в кресло, полностью обессилев. На вид он даже еще больше похудел, как будто прогорел дотла.

— Отчасти ты может и прав. Но точно не во всем. Взломать системы безопасности в одиночку невозможно, — выслушав длинный монолог, заговорил Рихтер.

— Я утрировал. Мне понятно, что все гораздо сложнее. Я говорил о принципе…  Знаешь, я чувствую себя сейчас архантропом, увидевшим в руках человека из будущего обыкновенную зажигалку. От нее ведь нельзя отвести глаз! Приходится завороженно смотреть на пламя, посмеивающееся над тобой. Это как магия…  Все происходит, но как именно, известно лишь самому волшебнику. Хотя раньше я думал, что неплохо разбираюсь в волшебстве. Знаешь, Рихтер, даже серебряные безделушки отошли теперь на второй план. Ими пользуются все реже…  — Он остановился и выдержал паузу. — Я ничего лишнего не сказал?

— Нет. Владимир посвящен в тайну артефактов вымершей цивилизации. До мельчайших подробностей. Я рассказал ему все, что знал об этом сам.

— Хорошо…  Кстати, как успехи в поисках?

— Так скажем, не очень успешно, но приемлемо…

— И что теперь терзает твою душу и тело? Лев или, может, муравей…  Или…  — перебирал названия нацист. Руки его мелко дрожали. — Или что посерьезней: саламандра, морской конек?

— Ничего.

— Но ты же сказал…

— Я не говорил, что у меня…  Предмет у Ветрова, артефакт сам его выбрал…

— ?..

— У меня Химера, — вставил слово Владимир. Не доставать предмет ему ума хватило.