Химера воспитания

От – пресловутого Воспитания.

Как проявления недоверия.

Ко вполне нормальному, хотя пока что маленькому по росту и юному по возрасту Человеку.

Мнящемуся его радетелям-доброхотам недо-разумным (недоразумением?).

От всего этого, вместе взятого: не-понимания, не-уважения и не-доверия.

Коренящихся в не-умении и не-желании признавать за не-взрослым по возрасту человеком права быть Личностью.

Чрезмерное радение чадолюбивых родителей за своих детей так же губительно для детских душ, как и равнодушие.

Отсутствие внимания или же имитация внимания, или же гипертрофированное внимание к еще не-взрослым, но уже – людям равно-губительны для формирующейся в них именно в этот период чрезвычайно ранимой психики.

Ведь невнимание к маленькому по росту и юному по возрасту Человеку, исходящее от взрослых, особенно – от родителей – порождает у него ощущение своей никчемности и ненужности, «лишности» собственной Личности в этом Мире.

Избыточное же внимание, вырождающееся – при его абсолютизации – в вездесущую и во все проникающую мелочную опеку, превращает объект такого внимания в придаток к субъекту.

На шатком канате человеческой жизни над пропастью бездушия («слева») и перерадения («справа») любое подталкивание вправо или влево одинаково губительно для становящейся и развивающейся Личности.

Она катастрофически падает.

Либо – в кромешную темень пучины агрессивности и тотальной враждебности, либо – в бездну отчужденности.

В любом случае это – полет.

Но – только вниз.

Неуправляемый полет вниз называется падением.

Маленький – пока что – по своему росту и юный по возрасту Человек, называемый ребенком, – это существо чрезвычайно интуитивное.

Он очень тонко и точно чувствует, где взрослые люди проявляют к нему, его заботам, интересам и стремлениям искренний и неподдельный интерес и стремление к партнерским с ним отношениям, а где – лишь сплошные ложь, фальшь и лицемерие.

На них он отвечает, как правило, либо откровенным и неприкрытым бунтом, либо – изображением из себя сплошного воплощения покорности и послушания, на самом же деле держа при этом даже не «кукиш в кармане», а «камень за пазухой».

Чрезмерное же внимание – пусть даже самое искреннее – либо раздражает и отвращает, либо развращает и разлагает.

Любого человека.

Юного – в первую очередь.

Побуждая его либо к капризам и истерикам, либо к манерничанию, самолюбованию и самовосхищению, либо ко всему этому, вместе взятому (жутчайшая, следует заметить, смесь).

Вызывая тем самым неподдельное недоумение у воспитующих: «И откуда у нашего воспитуемого все это негодное взялось? Ведь мы же так хорошо, правильно, а главное – обильно его воспитывали??!».

Им, сердешным, и невдомек, что хорошее и правильное Воспитание – это такой же нонсенс, как прекрасная виселица или замечательная гильотина.

Вроде бы и все тут лингвистически правильно, в этих словосочетаниях, а – поди ж ты! – что-то в них режет.

По живому.

И слух, и ум, и душу.

Как будто бы все и скроено ладно да складно: брусок – к брусочку; доска – к досочке; винтик – к шпунтику; болтик – к гаечке; воспитующий – к воспитуемому; воспитуемый – к воспитующему.

Однако в результате запускания в действие всего этого благообразия по прямому его назначению получается полное безобразие.

Виселицей голова отрывается от всего остального организма, гильотиной – отрезается от тела, а Воспитанием голова воспитуемого отчуждается от его сердца.

Тысячи раз был прав Макс Вебер (см. его труд под названием «Призвание к политике»), заявляя о том, что государство есть политический институт, закрепивший за самим собой право на легитимное применение насилия.

В любом государстве с его же легкой руки право на легитимное применение насилия официально санкционируется и нормативно закрепляется не только за самим государством как политическим институтом, но и за той идейной служанкой Политики, каковая называется Идеологией.

И – за служанкой этой служанки.

Всем давно и хорошо известной.

Под именем Воспитание.

Как сказал Шарль Луи де Монтескье, «самая жестокая тирания – та, что выступает под сенью законности и под флагом справедливости» (см. его трактат «О Духе законов»).