Химера воспитания

Только вот возможно ли это?

А что если конфликт поколений изначален для человеческого сообщества?

Тогда – как?

Так, как говорится: «Против лома нет приема»?

И: «Не тратьте, куме, силы, спускайтесь-ка на дно»?

Так?

Обратимся к Льюису Генри Моргану.

Точнее, к его книге под странноватым названием: «Лига ходеносауни или ирокезов», впервые изданной в 1851-м году и сразу же ставшей мировым бестселлером, по крайней мере, на какое-то время.

О ее главной особенности, отличающей ее от всех работ всех предшественников, трудившихся в области освещения жизни и быта каких бы то ни было аборигенов, в своем предисловии к «Лиге» пишет сам Морган: «Поскольку данная работа не опирается на авторитеты, то у читателя может возникнуть вопрос: откуда взят материал для нее, либо же насколько заслуживают доверия высказанные в ней положения. Поэтому тут уместно будет сообщить, что в ранней молодости обстоятельства жизни автора, о которых тут нет смысла говорить, вызвали не только частое общение его с ирокезами, но и привели к усыновлению его племенем сенека».

Неординарностью ситуации написания этой книги в значительной мере была обусловлена и необычность ее содержания, и нетривиальность формы его изложения.

По своей сути книга «Лига ходеносауни или ирокезов» – это конспект того, что удалось увидеть, услышать и – спровоцировать увиденное и услышанное ее автору.

Непосредственно в процессе его пребывания среди ирокезов в качестве… ирокеза.

То есть, в данном случае цивилизованному Льюису Генри Моргану предоставилась уникальная возможность: соединить в себе качества наблюдателя за жизнью нецивилизованных индейцев-ирокезов племени сенека, и – одновременно – непосредственного участника событий, происходящих в этом племени.

Возможность, которой он сполна воспользовался, написав, кроме «Лиги», еще и «Домá и домашняя жизнь американских туземцев», и «Системы родства и свойства человеческой семьи», и «Древнее общество или исследование линий человеческого прогресса», – наилучшая для достоверного понимания иного, принципиально отличающегося от обычного для человека «индустриальной», а, тем более, – «постиндустриальной» эпохи, уклада жизни.

Такого, который во многом странен нам, и пред которым мы, считающие себя людьми цивилизованными, предстаем дикарями.

Да, да, именно так.

Так, в частности, Льюис Морган пишет о той неловкой ситуации, которую он создал своим вопросом, адресованным к ирокезам: как на их языке звучит слово, соответствующее по своему смыслу английскому слову suicide?

То есть, Морган, составляя свой англо-ирокезский и ирокезо-английский словарь, хотел узнать, каким словом у этих – нецивилизованных, казалось бы, людей выражается то, что мы, люди цивилизованные называем самоубийством.

Вполне нормальный вопрос.

На наш, цивилизованный взгляд.

Не правда ли?

Но, как оказалось, спрошенное вызвало не просто недоумение, но – шок.

Возникла многозначительная и тягостная пауза.

Исследователь, проявив недюжинную настойчивость, попытался объяснить, что именно он хочет узнать, но чем больше он объяснял, тем бóльшее смятение в рядах вопрошенных он вызывал своими объяснениями.

В конце концов один из индейцев, предварив свой встречный вопрос всевозможными извинениями, все же спросил: «А зачем человеку себя убивать?».

Поставьте себя на место Льюиса Моргана, и Вы почувствуете, насколько ему стало стыдно.

И за себя, цивилизованного, и за ту цивилизацию, которую он в данном случае представлял.

На сегодня мы уже доцивилизовывались до того, что Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ) – при поддержке и под протекторатом ООН – день 10 сентября, начиная с 2003-го года, провозглашен Всемирным днем предотвращения самоубийств (World Suicide Prevention Day), поскольку дошло, наконец, до мировой общественности, что «с этим что-то делать надо, надо что-то предпринять».

Ведь по данным ВОЗ в третьем тысячелетии от самоубийств ежегодно погибает – по явно заниженным данным – около миллиона людей (более точно цифры указать невозможно из-за практически повсеместного стремления государственных органов и официальных учреждений представлять самоубийства, особенно, среди детей и подростков, как несчастные случаи, ведь даже самым задубелым чиновникам иногда бывает стыдно).

То есть, сейчас гибнет от самоубийств больше людей, чем во всех происходящих ныне войнах, вооруженных конфликтах, террористических актах и от всех насильственных убийств, вместе взятых.

Сколько среди самоубийц наличествует сегодня детей и подростков – продуктов и жертв той или иной системы Воспитания – тайна, покрытая мраком официозной статистики и ее идеологов, прикрывающих срам постыдного фиговым листком официальной статотчетности.