Химера воспитания

То есть, милейший человек, отчаявшись, как и Вы, найти хоть кого-то, кто бы заинтересовался – хотя бы просто посмотреть! – его открытием-изобретением-произведением, сознательно пошел на жертву своимдрагоценнейшим временем с тем, чтобы – гарантированно! – обеспечить себе слушателя-зрителя-внимателя.

В Вашем лице.

Вконец растерявшемся.

От такого разочарования и нахальства.

Возможна ли описанная ситуация?

В принципе?

Гипотетически?

Увы, но всех возможных оптимистов на сей счет придется огорчить.

Такая ситуация НЕ-возможна.

Ни «в принципе», ни «гипотетически».

Невозможно генерировать ничего принципиально нового ни в одной из сфер и областей человеческой деятельности, если наглухо замкнуться в скорлупе исключительно ее одной.

Если не осуществлять постоянной подпитки себя идеями и эмоциональными импульсами, исходящими из иных, не обязательно непосредственно соприкасающихся с данной, сфер, отраслей и областей деятельности.

Для выхода за пределы уже достигнутого необходима вспышка, которая, как молния в кромешной тьме ночи, осветит и проблему, и путь к ее решению.

Откуда она возьмется?

Когда?

При каких условиях?

В каких обстоятельствах?

Сие неведомо и не предсказуемо.

Но точно известно, что не из ниоткуда.

Бетховена, например, вдохновил на написание его Героической симфонии освободительный поход Наполеона по Европе, о чем свидетельствует соответствующее посвящение на титульном листе сего опуса.

Правда, потом, когда Бонапарт сам себя провозгласил себя императором, Бетховен собственноручно зачеркнул свое посвящение, но симфония то осталась!

В свою очередь Дмитрия Ивановича Менделеева на его многочисленные открытия и изобретения вдохновляли – по его же словам – картины Архипа Ивановича Куинджи (см.: Менделеев Д. И. «Перед картиной Куинджи», соч. в 25-ти томах, том 24).

В частности, «Лунная ночь на Днепре» (см. репродукцию ниже).

Куинджи А. И. Лунная ночь на Днепре

То есть, если человек в своей деятельности не желает «застрять» на репродуцировании того, что уже было ранее создано, ему непременно придется – хочет он того или нет – приобщаться ко всему необъятному и бесценному богатству сотворенного и накопленного Человеческим Гением.

И чем многостороннее и не-поверхностнее будет это приобщение, тем больше будет шансов у приобщившегося выйти за узкие пределы освоенного им ремесла.

И – войти.

В бескрайние просторы Творческого Созидания.

Иными словами, если ничегó не «видеть» и ничегó не «слышать», то и сказать будет нéчего.

Слова «видеть» и «слышать» тут взяты в кавычки, поскольку, как ответил слепоглухой ученик Эвальда Васильевича Ильенкова Алексанр Васильевич Суворов на адресованный ему вопрос: «Как Вы можете говорить? Ведь Вы же ничего не видите и не слышите??», – «А я вижу и слышу. Глазами и ушами всего человечества, данными мне моими учителями» (см. ниже фото из книги: Ильенков Э. В. «Философия и культура»).

Диалог Э. В. Ильенкова со слепоглухим студентом МГУ А. В. Суворовым. Фото 1970-х годов

Значит, обучаться стóит чему-то определенному.

Созвучному со своим призванием.

И – имеющему достаточно прочную и надежную перспективу своей востребованности.

Приобщаться же есть смысл ко всему тому, что может нести в себе интеллектуальный и эмоциональный заряд взрывной мощности и созидательной силы, ведь взрывами можно не только разрушать, но и созидать, например, каналы, дамбы и плотины.

Соответственно, чем богаче, разностороннее и многограннее по своему содержанию процесс такого приобщения, тем шире предоставляемые им Вам возможности.

Для создания – теперь уже – Вами – принципиально нового.

Ранее не виданого и не слыханого.

Здесь то и приходит на помощь Дятлу Обучения Светлячок Просвещения.

Ведь Свет Разума пробивается из тьмы веков.

И само-то по себе Просвещение есть приобщение к Свету Разума.

Понятие просвещения принято и привязывать к XVIII-му веку, с безудержным оптимизмом названному, по крайней мере, в Европе, эпохой Просвещения (вспомним, например пушкинское «О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух»), и ассоциировать еë с именами Вольтера и Дидро, д’Аламбера и Кондорсе, Гольбаха и Ламетри, Юма и Монтескье.

Иногда обращаясь к более ранним просветителям: Ньютону и Локку.