Химеролог

– Такова судьба, – ощерился монстр, – низшей расы. Так было и так будет. Что же касается тебя, мальчишка, ты – лакомый кусочек, я с удовольствием полакомлюсь тобой. Твоя кровь… Я чувствую в ней что-то знакомое.

– Заткнись! – Шантра швырнула в шема кинжал.

Тварь легко уклонилась от броска, вскинула руку.

– Тэй! – закричала Шантра. Она прыгнула вперед и прикрыла меня от удара.

Гант отшвырнул ее, приняв некромагическое плетение на себя, и упал на пол, гремя доспехами. Лара и Шантра бросились на врага, пытаясь подороже продать свои жизни.

Портал, впитав часть энергии, пошел вразнос. Он раскололся на несколько частей, и они закрутились воронками, всасывая в себя пыль, дым, кровь. Я почувствовал, как меня начинает затягивать внутрь, и вцепился в доспех друга.

– Лара! Шантра! – проорал я, наблюдая, как шем схватил девушек за горло.

Воронки вращались все быстрее. Басовитый гул порталов превращался в рев. В их жадные пасти летели обломки камней и тела павших. Печать, наложенная самим Риндером, лопнула, и из нее выплеснулась энергия.

Меня и Ганта подняло в воздух и потащило в воронку. Последнее, что я увидел, – как шема и девушек проглатывает одна из червоточин.

Следом пришла тьма, и меня закружило в пространстве.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я очнулся. Чувства возвращались медленно. Я словно выныривал из тягучей темноты, избавляясь от спеленавшего меня мрака.

Жарко. И пить хочется. Я отрываю щеку от раскаленной поверхности. Солнце печет немилосердно, словно задалось целью как следует меня прожарить. Во рту сухо. Я облизнул губы шершавым, распухшим языком и с трудом открыл глаза. Сидевшая рядом птица хлопнула крыльями и с противным криком взметнулась в небо.

«Где это я?! Похоже, мне конец».

Глава 21

Испуганная птица поняла, что я не представляю опасности, и уселась на камень. Стервятник смотрел голодными глазами и вытягивал голую шею, оглядывая окрестности.

Меня передернуло от отвращения, и я приподнялся на локте, чтобы осмотреться.

Я лежал среди валунов на каменистом склоне горы. Ниже горная порода обрывалась, и где-то далеко внизу шумело море. Оно билось о скалы, и камень тихонько гудел от сильных ударов.

В нескольких сотнях локтей от меня из воды торчала гряда острых рифов. Черные клыки высовывались из поверхности воды и с шумом резали гладь воды. Подводное течение? Белые шапки напоминали пену во рту подводного чудовища.

Сразу за рифами желтоватым светом пульсировал разрыв. Щель в пространстве уходила в воду, отчего вокруг трещины кружился водоворот. От ритмичной пульсации заболела голова, и я отвернулся.

Я вновь начал проваливаться в забытье, но крик стервятника, почуявшего мою слабость, заставил собраться.

– Нужно укрыться от солнца, – с трудом произнес я каркающим голосом, – иначе не доживу до заката.

Попытался подняться на ноги и тут же упал. Болела каждая мышца, словно меня пинала шайка портовой матросни. Надеюсь, кроме ребер, у меня ничего не сломано, боюсь, в этом случае шансы выжить невелики.

В глазах плывет. Черные мушки кружатся в воздухе, и я отмахиваюсь от них, бормоча проклятия. От жары вижу картины, которых нет. Понимаю, что это галлюцинации, но они кажутся такими реальными.

Ползу к скале. Ногти ломаются. В тело впиваются острые камешки. Горло распухло от нехватки воды. Тяжелый и шершавый язык занимает весь рот.

Сейчас я готов отдать руку за каплю влаги! Я готов пить даже морскую воду, но для того чтобы добраться до обрыва и броситься вниз, у меня не хватит сил.

– Еще… чуть-чуть… еще… немного, – одними губами я шептал незамысловатые слова, и, как ни странно, это помогало двигаться.

Гранитная глыба была от меня в десятке шагов, но сейчас для меня это было равносильно тому, чтобы переплыть Йошлу в период полноводья.

Я коснулся пальцами краешка тени, ухватился за торчащий камень и подтянулся, помогая себе ногами. Голова ушла в тень, и я блаженно вздохнул. Даже такая малость придала мне сил, и на последнем издыхании я вполз под обломок горной породы.

– Выкуси, – мрачно посмотрел я на сидящую рядом птицу и криво улыбнулся. Пересохшие губы лопнули, и я торопливо слизал солоноватую влагу, выбежавшую из ранок.

День тянулся, как молитва церковников во время праздника Семерых. Нескончаемо и монотонно. Я терял сознание, и полностью уснуть не давала лишь тощая и худая птица, кусающая за пальцы ног. Ей не хватало сил, чтобы впустить клюв в плоть, но она не оставляла попыток полакомиться мной.

– Или ты просто проверяешь, не сдох ли я, – прошептал я, устало прикрывая глаза.

Я смотрел на небо, моля богов послать дождь, но про это проклятое место забыли все боги, или я где-то нагрешил настолько, что на мои молитвы не хотел откликаться ни один из Семерых.

Когда на землю опустился вечер, птица недовольно вскрикнула, с трудом взлетела и приземлилась на вершину скалы, стоящей неподалеку. Стервятник заваливался на одно крыло, отчего я решил, что он когда-то был ранен и теперь голодает, не в силах прокормить себя.

Вместе с сумерками пришла и прохлада. Дневной зной закончился, и я на секунду провалился в сон.