Химеры картинной галереи

Татьяна Васильевна приподняла руки, для того чтобы ей было удобно снимать мерки. Надежда измерила только охваты груди и бедер. Этого было вполне достаточно, чтобы сделать окончательный вывод.

– Ну вот. Теперь мне все ясно, – сказала она. – Платье шилось, когда у вас был пятидесятый размер. А сейчас у вас – пятьдесят второй. Шифон – очень нежная, непрочная ткань. Платье порвалось, когда вы натягивали его на себя. Простите за откровенность, но вы сами сказали, что это вопрос принципа.

– Да что такое вы говорите! – возмутилась Татьяна Васильевна. – Я тридцать лет ношу один и тот же размер – сорок шестой.

Вместо ответа Надежда измерила ее охват груди и показала отметку на сантиметровой ленте. Татьяна Васильевна выхватила ее и перемерила сама. Взглянув на отметку, она побагровела.

Надежда опустила глаза и тихо сказала:

– Для меня ничего не стоит вернуть вам деньги, но я сомневаюсь, что теперь вы этого захотите.

Татьяна Васильевна и в самом деле больше ни о чем не просила. Когда Тенина ушла, Надежда поняла, что она больше не вернется. Легенда о вечном сорок шестом размере, которую Татьяна Васильевна повторяла все эти годы, была окончательно развенчана, а к своему пятьдесят второму размеру она была не готова.

В гостиной Надежду с тревогой ожидали Виктория и Ираида Самсоновна.

– Ну что?

– Как все прошло?

– Пришлось назвать ее реальный размер. Со времени прошлого визита Татьяна Васильевна потолстела, и платье на ней просто лопнуло. Как видите, я отстояла доброе имя ателье, но потеряла клиентку.

– На наш век клиенток в Москве хватит, – рассудительно заметила Ираида Самсоновна.

Но тут Надежда заметила в застекленной витрине льняную салфетку с вышивкой серой нитью. Вышивка была кружевной, и на салфетке буквально не оставалось свободного места.

– Что это? – спросила она.

– Салфетка с вышивкой в стиле Мадейра. Не смогла пройти мимо нее и купила. – Переводя разговор на другую тему, Ираида Самсоновна протянула Надежде листок: – Вот телефон бывшей хозяйки картины. Звонить лучше сейчас, утром она работает.

– Валентина Ефимовна Строганова, – прочитала Надежда. – Фамилия аристократичная. Не из тех ли она Строгановых?

– Не из тех. Я у нее спрашивала.

Надежда направилась к лестнице.

– Позвоню из своего кабинета.

– Валентина Ефимовна? Здравствуйте!

Из трубки прозвучал низкий, женственный голос:

– Кто это?

– Я дочь Ираиды Самсоновны Раух. Она купила у вас картину – портрет девушки в бальном платье.

– Как же, как же… Я ее помню.

– У меня возникли кое-какие вопросы. Интересно узнать историю картины, моя мать сказала, что вам она известна.

– Слишком громко сказано. Я кое-что слышала от бабушки и от матери. Только и всего.

– Можем поговорить? – поинтересовалась Надежда.

– Только не сейчас, я еще на работе. Если хотите, приезжайте ко мне завтра. У меня будет выходной.

– Во сколько?

– Когда вам будет удобно. Только предварительно позвоните. Я живу на Пятницкой, дом семнадцать. Там на первом этаже магазин «Матрешка».

– Спасибо. Тогда до завтра.

После телефонного разговора Надежда пошла в закройную, чтобы узнать, скроил ли Соколов платья из коллекции. Валентин Михайлович с гордостью показал их на манекенах. Они обсудили их и кое-что исправили, после чего Надежда разрешила отдать платья в работу.

Валентин Михайлович сказал:

– Сегодня днем я сделал еще два лекала.

– Вечером я сама раскрою макет, – пообещала Надежда.

– Не стоит. Я задержусь, и завтра утром они будут на манекенах.

– Спасибо, Валентин Михайлович. – Надежда перевела взгляд на Тищенко. – А как ваши дела, Анастас Зенонович? У вас все нормально?

Он любезно ответил:

– Не стоит беспокоиться, Надежда Алексеевна. У меня все отлично.

Выйдя в фойе, Надежда заглянула в мужскую гостиную. Там было пыльно, казалось, что работы только что начались. Ковровое покрытие было свернуто, в удаленной части гостиной рабочие возводили гипсокартонную стену.

К ней поспешил Филипп:

– Приветствую вас, Надежда Алексеевна. Как видите, у нас возник новый объем работ.

– А вы-то и рады, – прищурилась Надежда. – Что со сметой?

– Теперь ее нужно дополнить.

– Даю вам три дня. По истечении выставляю за дверь и найму другого подрядчика. – На этих словах Надежда вышла из мужской гостиной и столкнулась в фойе с Львом Астраханским. Расставшись с ним утром, она не надеялась, что вечером снова его увидит.

– Ты за мной?

– Можно сказать и так.

– Я схожу за пальто и за сумочкой. Подождешь?

– С тобой пойду.

– В кабинет?

– Но ведь твоя сумка там?

Они поднялись наверх, и, едва за ними закрылась дверь кабинета, Лев Астраханский подошел к Надежде и обнял ее:

– Люблю тебя и очень соскучился.

Она прильнула к нему, закрыла глаза и подняла лицо. Лев поцеловал ее в губы.

– Наденька! – В комнату влетела Ираида Самсоновна и, заметив Астраханского, осеклась: – Простите.

– Что случилось? – поинтересовалась Надежда.

– Тебя вызывают в Следственное управление. – Она протянула повестку. – Вот. Ее почему-то принесли в ателье.