Химеры картинной галереи

– Чтобы провернуть аферу и выиграть тендер на реконструкцию старинного особняка в центре Москвы. Козырев планировал приобрести его в собственность якобы для обустройства в нем Дома моделей.

– Не хочу про него слышать, – сказала Надежда. – Могу задать тебе личный вопрос?

– Прошу. Не стесняйся.

– Зачем в вечер приема тебе понадобился Шимаханский?

– Я хотел переговорить с ним по одному важному делу, – ответил Фридманович.

– Можешь сказать, по какому?

– Чтобы попросить скидку на антикварный комодик, который продается в его магазине.

– Зачем тебе комодик? – удивилась Надежда.

– У Марины день рождения. Хотел сделать ей подарок. – Спохватившись, Марк объяснил: – Жене подарил комодик, но люблю я только тебя!

Эпилог

Надежда вышла из больницы. На завтра была назначена выписка Астраханского, и ей многое предстояло сделать. Перво-наперво съездить на рынок и купить хорошего мяса, чтобы приготовить для него обед.

Услышав телефонный звонок, она вынула из сумочки трубку. Звонила Строганова, бывшая владелица портрета Грушеньки Зотовой.

– Здравствуйте, Валентина Ефимовна, – сказала Надежда. – Как ваши дела?

– Спасибо, хорошо. Простите, что беспокою, но, думаю, вам будет интересно узнать…

– Слушаю, говорите.

– После нашего разговора я достала старый альбом с фотографиями и пересмотрела его. Кажется, я знаю, куда делись сокровища из приданого.

Надежда спросила:

– Вы что-то обнаружили?

– Фотографию детской лечебницы в Подмосковье. Что-то вроде открытки. На ней написано: «Построено на пожертвования купца Первой гильдии Семена Порфирьевича Зотова в память о безвременно усопшей дочери».

– Жертва… – тихо проронила Надежда. – Он пожертвовал приданое Грушеньки на строительство детской лечебницы.

– Ну что же, – сказала Строганова. – Надеюсь, что больше никто не станет искать захороненное приданое. До свидания!

Ася остановилась, воткнула лыжные палки в снег и попыталась оттянуть рукав куртки, чтобы посмотреть на часы. Напрасный труд – перчатка задубела на морозе и не хотела гнуться. Поискала глазами солнце. Вон оно – белое, едва заметное на таком же белом небосводе, уже почти касается веток деревьев. Еще немного – и короткий зимний день перетечет в ночь. И тогда станет еще тяжелее. Правда, есть фонарики, но вряд ли Стас согласится ими воспользоваться – свет может выдать их местонахождение тому, кто идет по пятам. Или не идет? Ася обернулась, поглядела по сторонам. Кроме Стаса, чья спина маячит довольно далеко впереди, – никого. И почему она согласилась на эту авантюру? Ведь сразу поняла, что это не для нее! Сорок километров! Если посчитать дорогу на работу и обратно и прибавить походы по магазинам, столько она проходит за неделю.

Не останавливаясь, Стас оглянулся, недовольно махнул рукой, и Ася, сунув руки в петли палок, пустилась вдогонку.

– Ну ты чего? – спросил Стас, когда Ася с ним поравнялась. – Привала еще никто не объявлял. Сейчас спустимся, – он указал палкой на довольно крутой склон, – дальше будет распадок. Там накатанное место – можно и в темноте топать. Пройдем его, и останется всего ничего, километров тридцать.

– Как тридцать? – Асин голос предательски дрогнул. – А сколько мы уже прошли?

– Какая разница? И не вздумай реветь! – возмутился Стас, но навигатор достал и, шевеля губами, стал подсчитывать: – Восемнадцать километров за три с половиной часа. Очень даже неплохо. Но расслабляться рано.

– Значит, осталось двадцать два километра? – пытаясь справиться с отчаянием, спросила Ася.

– Да нет же, нет! – Стас поморщился от такой беспросветной бестолковости спутницы. – Я же сказал, после того, как мы пройдем распадок, останется тридцать километров, вернее, двадцать девять с чем-то.

– Но ты же говорил…

– У нас на хвосте специально обученные люди. Они ждут, что мы пойдем по самой короткой дороге. А мы, вопреки их ожиданиям, сделали крюк, и теперь у нас гораздо больше шансов уйти от преследования. Неужели это непонятно? – Он уже почти кричал, и от этого крика, эхом разносящегося по притихшему сосняку, у Аси разболелась голова.

– Если бы ты заранее сказал…

– И что тогда? Что бы изменилось?

– Я не знаю… Голова болит… Сильно…

– Это от избытка свежего воздуха, – он уже взял себя в руки и даже попытался изобразить подобие сочувствия. – Ничего, еще часик – и устроим привал. Давай соберись! Я пойду не слишком быстро, а ты – за мной, делай как я. – И Стас двинулся вниз по склону.

Спускаться по глубокому снегу было непросто, и скоро у Аси заныли лодыжки. Зато, сконцентрировавшись на том, чтобы не упасть, она забыла о головной боли.

Ночь застала их в распадке, на узкой тропе, зажатой между двумя холмами, поросшими карабкающимися вверх соснами. Сначала в темноте растворились верхушки деревьев, а вскоре стало вообще ничего не видно, кроме эмблемы фирмы-производителя из светоотражающего материала на спине у Стаса – буквы «М» в тройном кольце.