Химеры среди нас

С другой стороны, он не испытывал потребности заполнять каждую минуту тишины звуком своего голоса, поэтому просто поддерживал Михельсонов в их стремлении издавать как можно меньше звуков.

Первой заговорила мать.

– Что с вами не так? – спросила она, заставив Давида удивлённо поднять брови. – На что вам сдалась жена с такими отклонениями?

– С отклонениями?! – изумился он. – Какие у Софии отклонения? Я ничего об этом не знаю!

Разумеется, Давид понял, о чём шла речь, но порой ему нравилось доводить людей до исступления. Да что там, ему это нравилось всегда, но чаще всего Давид старался держать себя в узде. Однако Михельсоны просто напрашивались на то, чтобы он немного их подразнил.

– Вы сказали, что в курсе её особенностей, – удивился господин Михельсон.

– Я знаю, что София умеет обращаться в полульвицу-полупуму и способна менять лицо или некоторые его черты, – кивнул Давид. – Но не знал, что у неё есть какие-то отклонения! Она всегда казалась мне среднестатистической химерой. Ничего особенного.

Госпожа Михельсон всплеснула руками:

– А вам мало? Вы не понимаете, кто она? В ней ведь живёт зверь.

– Или она зверь, в котором живёт человек, – отозвался Давид. – Это нам только предстоит выяснить.

– Зверь – это антихрист! Всё низменное, что есть в нём – это всё животное.

Давид встал с дивана и начал расхаживать по комнате.

– Постойте-ка… – он прикрыл глаза, мысленно оказался в школе, в директорском кабинете, где на полках стояли богословские труды и трактаты, и открыл один из них. – Откровение, глава пятая, стих пятый. «Лев от колена Иудина». Лев трактуется как образ Христа, – у себя в голове Давид пролистал несколько страниц. – Вот! Откровение Иоанна, глава четвёртая, стих седьмой: «И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лицо, как человек, и четвёртое животное подобно орлу летящему». Это было видение Иоанна, и зверей трактуют либо как четыре стихии и Божие ими управление, либо как четырёх евангелистов.

– И что? – резко ответила госпожа Михельсон. – Решил блеснуть умом? Я знаю, что сами по себе животные – такие же творения Бога, как и люди. Но когда зверь в человеке, которого Бог сотворил по образу своему и подобию, это происки Диавола!

– Может быть, – тихо произнёс господин Михельсон, лишая возможности ответить на последний выпад, – вы тоже один из них?

Госпожа Михельсон воззрилась на Давида так, будто у него тут же начали расти рога и копыта.

– Нет, увы, я не обладаю никакими яркими талантами и способностями. Кроме, разве что, прекрасной памяти. И вот в моей голове всплывает образ ангела – человека с крыльями… что я, кстати, наблюдал наяву с неделю назад.

– О-о-о, наша дочь – далеко не ангел! – тут же взорвалась госпожа Михельсон, её лицо горело гневом.

Давид отмахнулся:

– Так говорят все родители…

Он и не сомневался, что его собеседница не уловит иронии.

– Она не крылья отращивает, она, – госпожа Михельсон понизила голос до шёпота, – многоликий Янус. И зверь, зверь в ней спит.

– Ну, Янус – это уже совсем из другой оперы, – отмахнулся Давид. – Древнеримская мифология, при чём здесь она? Давайте-ка вернёмся к христианству, – он прикрыл глаза на несколько секунд, а затем резко распахнул их. – Ну разумеется. Святой Христофор. Псеглавец.

– Ты сравниваешь мученика! С нею!

Давид замолчал. Он мог бы продолжать этот разговор вечно, травить фанатиков было одним из его хобби. Но к нему вернулось осознание, что он разговаривал с матерью Софии. С матерью, которая, кажется, всей душой ненавидела собственного ребёнка.

– Вообще, большинство зарегистрированных случаев химер – наследственные, – заявил он другим, серьёзным тоном. – Вы не думали поискать корни вашей «проблемы» в себе? А точнее – в своих родителях, бабушках, дедушках…

– Мы проверяли это, ещё когда Сони была ребёнком, – тут же убеждённо ответил отец Софии. – Ни у кого из ближайших родственников не наблюдалось ничего подобного.

Кивая ему в ответ, Давид внимательно следил за госпожой Михельсон, и от него не ускользнула её реакция: она… испугалась?

В комнате повисла пауза. Давид снова сел и взял со столика свой чай.

– Скажите правду: зачем вы приехали? – совершенно спокойно, пускай и холодно, спросила госпожа Михельсон.

– Мы же уже…

– Не лгите мне! – воскликнула она, иллюзию равнодушия смыло волной едва контролируемой ярости.

Давид всерьёз начал опасаться за душевное здоровье хозяйки дома.

– Вы не знаете, каково было жить с ней, – эмоции вновь молниеносно сменились, теперь госпожа Михельсон едва не срывалась на рыдания, – каждый день видеть её новое лицо. Вы думаете, такова её природа? Нет, не-е-ет, она могла бы каждое утро смотреть на фото и выходить к завтраку… нормальной. Так она делала, когда ходила в школу, так она делает сейчас, верно? Но для нас, для нас она не думала стараться. О нет, она демонстративно являлась к завтраку каждый день с новым лицом, – последние слова госпожа Михельсон буквально отчеканила.

Она устало опустила веки. Её муж подсел к ней, ободряюще сжав колено.