Химеры среди нас

Наконец ситуация показалась подходящей, чтобы раскланяться. Но в тот момент, когда Давид поднялся со стула, намереваясь попрощаться, в дверь постучали.

В ту же секунду вернулась прежняя, собранная, взрослая София. Она тоже встала, распрямив спину, с её лица пропало брезгливое выражение, глаза цепко пробежались по комнате. Она явно приметила дверь во двор и пару окон, через которые можно было выскочить.

Госпожа Михельсон выглядела лишь слегка удивлённой. Она вышла из столовой, а вернулась в компании седого мужчины с абсолютно белой короткой бородой. На вид ему было около шестидесяти, но это были подтянутые, энергичные шестьдесят. Яркие голубые глаза с прищуром быстро нашли Софию, тонкие губы расплылись в мягкой улыбке.

– Пастор Лука! – воскликнула в свою очередь та и радостно подошла к гостю.

Он протянул руки ладонями вверх, и София доверчиво вложила в них свои. Его длинные пальцы сжали её кисти и тут же отпустили.

– София, – произнёс он, и именно так приветствуют ребёнка, которого рады наконец увидеть.

Господин Михельсон встал и пожал пастору руку. Мила просто помахала. Затем все пристально посмотрели на Давида.

– Это… – София сцепила перед собой руки, глядя куда-то в сторону, – это Давид, – представила она.

– Давид? – уточнил пастор Лука доброжелательно, но в одно слово он вложил столько смысла, что всем стало ясно: следовало уточнить, с какой стати этот «Давид» объявился в доме Михельсонов.

– Он жених Сони! – воскликнула Мила радостно.

Светлые брови пастора удивлённо взлетели. Он кивнул новому знакомому, а затем с любопытством взглянул на Софию. Та смущённо улыбнулась ему и опять отвела взгляд.

– Пастор Лука – хороший друг нашей семьи, – пояснила госпожа Михельсон.

– Да, я проезжал мимо и подумал, что давно не заезжал к вам.

– Четыре недели! – уточнила Мила, жуя крекер.

Он добродушно улыбнулся и развёл руки, будто бы прося простить его:

– Непозволительно давно. А с тобой, София, мы, кажется, не виделись уже больше трёх месяцев.

Она закусила губу.

– Простите, у меня было очень много дел.

Пастор многозначительно взглянул на Давида.

– Понимаю…

– Нет, – София махнула в сторону «жениха», – у меня появилась работа. Я вам говорила.

– Да, разумеется. В лаборатории.

Она кивнула.

– Я бы хотел, чтобы ты больше рассказала мне об этом.

Еще один кивок. И вдруг София подняла на него взгляд. Будто её озарила гениальная идея. Посмотрела на Давида, снова на пастора.

– А может, мы можем зайти к вам на чай прямо сейчас? – спросила она. – То есть мы с Давидом уже собирались уходить. Но раз мы в этой части города, почему бы не зайти в гости и к вам?

– Я был бы счастлив, – тепло отозвался пастор Лука, а затем обратился к хозяевам дома: – Прошу прощения, что не задерживаюсь, по правде говоря, я заехал лишь выразить почтение. Мне необходимо ехать домой, чтобы покормить Бастиана.

Те понимающе закивали. Кажется, таков и был их план. Для чего только?

Давид пока не совсем понимал, зачем им было навещать священника, но решил просто молчать и ждать. Хороших идей, куда идти дальше и что делать, у него всё равно не было.

Сухо попрощавшись с родителями, София вышла на улицу. Давид даже сказал что-то вроде «спасибо за гостеприимство», но, когда никто ему не ответил, тоже покинул дом.

Пока на дорожке из гравия они ждали пастора, София зашептала:

– Пастор Лука знает про меня всё. И он может нам помочь. Я не знаю, почему сразу не подумала о нём… Наверное, было стыдно, что давно с ним не разговаривала.

Или увидела повод побесить родителей?

– Я думал, семья старалась держать в секрете твои особенности.

София кивнула:

– Да, но когда они ещё не полностью разобрались, что со мной, мама решила, что я одержима бесом. Меня отвели в местную церковь, и пастор Лука попытался им помочь. Если честно, это ему нужно сказать спасибо, что меня не проткнули осиновым колом или что-нибудь в таком духе. Он убедил – и продолжает убеждать – мою мать, что дьявол не имеет ко мне никакого отношения.

– И как он всё это объясняет?

Скрипнула дверь. Чтобы завершить разговор, София ответила кратко:

– Научно.

А затем повернулась к пастору. Уже опускались сумерки, поэтому в своей чёрной одежде и с белоснежной улыбкой пастор Лука походил на Чеширского Кота, а точнее – на его парящую в воздухе улыбку.

– Машина на обочине. Пойдёмте, – предложил он, и вскоре они все оказались в его видавшем виды, но чистом «Вольво».

– Агата позвонила мне, чтобы я срочно приехал и забрал тебя к себе, – сообщил Лука, пока машина двигалась по пустым улицам, уже освещённым жёлтыми фонарями. – Попросила окропить святой водой. Что ты учинила, София?

Та устало вздохнула:

– Ничего особенного. Вела себя как и всегда.

– То есть как когда тебе было четырнадцать? – уточнил пастор, лукаво улыбаясь.

Он взгляну на Софию, сидящую на переднем пассажирском кресле, та упрямо глядела вперёд. Вместо ответа на его вопрос она раздражённо сложила руки на груди.