Химическая свадьба

– Настоящий вопрос был в том, каким образом женщине с такой сомнительной репутацией, как у графини, удалось добиться аудиенции? Значит, дело было в вас, ее спутнице, такой невпечатляющей, которая принесла какие-то важные новости. А потом вы упомянули Роджера Баскомба, и это полностью все изменило.

– Вы сказали, что я не представляю никакого интереса.

– Разве я ошибался? Вы убили, как вы говорите, четырех мужчин, одним из которых, если я не совсем дурак, был сам Баскомб. – Он приподнял брови, ожидая возражений. Когда их не последовало, Шофиль удовлетворенно выпалил:

– За дело! Что вы скажете об этом?

Шофиль повернул продолговатый ящичек так, чтобы она могла в него заглянуть. Он был выстелен оранжевым фетром, в нем было восемь гнезд для стеклянных пластинок. Семь были заполнены разноцветными стеклами, и только одно углубление – обычного синего цвета. Последнее гнездо пустовало.

Шофиль уже второй раз за день напомнил мисс Темпл о ее бывшей соседке и сопернице мисс Синтии Хобарт. Его пальцы, перепархивавшие с пластинки на пластинку, как нерешительные пчелы, двигались, словно руки Синтии над подносом с пирожными. Годами мисс Хобарт досаждала Селесте, потому что на любой вечеринке или другом мероприятии, какое бы мнение ни высказывала девушка, соседка ей всегда противоречила, причем постоянно высокомерно намекала, что именно ее мнение – верное. Снова и снова юная мисс Темпл возвращалась в слезах с чайных застолий, ужинов или танцев, страдая от душевных ран, нанесенных ей высокомерной Синтией, и от того, что свидетелями побед соперницы оказывались все присутствовавшие.

Но вот наступил день: блестящий, драгоценный, бесценный. Проблема была пустяковой: горшочек апельсинового конфитюра, приготовленный поваром Хобартов. Фрукты были нарезаны крупно и лежали на блюде большими блестящими сладкими дольками. Селеста скромно молчала, а Синтия громко заявила, что предпочитает конфитюр с крупными кусками фруктов, и ее мнение разделяет не кто иной, как вице-король Ямайки – подразумевалось, что уж он-то должен хорошо разбираться в таком блюде. Но мисс Темпл, очень любившая сладости и джемы и разбиравшаяся в них, знала, что чем тоньше нарезаны фрукты, тем лучше насыщается их соком сироп. Хотя теоретически она и признавала, что вкусы могут быть разными, Селеста не считала, что это применимо в данном случае, и, если вице-король Ямайки не разделял ее мнение, это означало, что у него грубый вкус простолюдина. Кроме того, Селеста знала, что Синтия неправа и говорит подобные нелепости, чтобы перечить ей, а на самом деле не разбирается в конфитюрах и никогда не разбиралась.

Когда, сославшись на мнение вице-короля, Синтия повернулась к ней со своим привычно-насмешливым выражением, мисс Темпл вместо того, чтобы, как обычно, промолчать, рассмеялась. Это был неестественный, издевательский смех, более подходивший для самонадеянной щеголихи-простолюдинки, а не для леди. После ее дерзкой выходки за столом воцарилась тишина, и, заметив это, Селеста еще раз триумфально расхохоталась. С тех пор мисс Хобарт уже никогда не доставляла ей проблем, хотя бедняжка и пыталась. Мисс Темпл заглянула в душу соперницы и, к своему глубокому удовлетворению, обнаружила ее слабость.

Она не была настолько глупа, чтобы полагать, будто презрение сразу выведет мистера Шофиля из себя, но чувствовала, что, по сути, он похож на Синтию. Несмотря на впечатляющую способность Шофиля оперировать одновременно сотнями фактов, она отметила его постоянное нежелание прямо сформулировать, что именно ему бы хотелось узнать. Это не было логическим выводом, тем не менее, даже когда Шофиль изучал стеклянные пластинки, ее удивило, что его интерес был притворным, он, скорее, играл роль – вместо того чтобы задавать вопросы об алхимии графа, мужчина, который, несомненно, был умен, пытался побудить мисс Темпл задавать вопросы о нем, которые, как он надеялся, продемонстрируют ее осведомленность, возможно, даже о местонахождении отсутствующей пластинки.

– Какой цвет, – заметил Шофиль. – Сияющее великолепие. Я полагаю, вы никогда не видели ничего подобного.

Он достал из гнезда пластинку и показал мисс Темпл.

– Почему она зеленая? – спросила Селеста.

– Изумительно, не правда ли? – Он поднял бровь.

– Я думаю, это найденные на приисках изумруды.

– Слишком дорого, вы не находите? Кроме того… – Он поднял пластинку выше, чтобы через нее проходил свет. – В реальности оттенок желтоватый…

– Тогда я полагаю, это высушенные лимонные корки, лимоны ведь не такие дорогие, как изумруды.

– Вы надо мной смеетесь?

В его голосе появился оттенок металла – не во всем он был похож на Синтию Хобарт, но Селеста решила продолжать.

– Как простая марионетка может себе это позволить?

– Вы не можете. Так что расскажите, что вы знаете об этих стеклянных пластинках.

– Я не знаю ничего.

– Думаю, что знаете.

– Возможно, вам следует спросить графиню.

– Возможно, я уже так и поступил.