«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1975-1984

— Убедился? — спросил Сергей Иванович. — Нет здесь никакого болота. И ни одной елки в округе.

— Убедился, — сказал я.

— Ты здесь со мной, как на выставке с экскурсоводом. А каково мне было в позапрошлом году? Один я был. И знаешь — струсил. Побежал обратно, а дыру потерял. Наверное полчаса по кустам лазил. Ведь я свой лес как пять пальцев знаю. А вижу — не тот лес…

Мы снова вышли на открытое место, перед шалашом. Леснику хотелось, чтобы я понял, каково ему было тогда:

— Я, наверно, тысячу раз тем болотом проходил. Там лисья нора была, — он показал папиросой в сторону шалаша. — На краю низины. Я всю ихнюю лисью семью в лицо узнавал. Краем ходил, а вот на бугор не ходил. Какое-то неладное место, даже не объясню почему. И сейчас уж не помню, зачем меня в этот бурелом понесло. Вижу, чернеется. Как берлога. Но пусто, знаю, что пусто.

— Слушайте, Сергей Иванович, — перебил его я. — А лес когда был повален?

— Лес? Не знаю. Давно. Значит, сунулся я в дыру, меня подхватило, не пойму, то ли медведь, то ли это смерть меня заграбастала. Но обошлось, жив. Вылезаю — дождь идет. А по нашу сторону дождя-то не было… Понимаешь, меня подо Ржевом контузило, еще в сорок первом. Голова до сих пор побаливает. Я решил — вот тебе и последствие…

Порыв сухого ветра пронесся по кустам, они словно забормотали, заскребли ветвями, зашептались сухими листьями.

Сергей Иванович бросил папиросу, загасил ее каблуком. Я заметил, что неподалеку валялось еще несколько окурков, старых, серых — мундштуки у всех одинаково сплющены.

— Пойдем, — сказал Сергей Иванович. — По дороге поговорим. Дела у меня здесь. Люди ждут.

Мы прошли краем широкого поля, заросшего незнакомой высокой травой, по которой волнами гулял ветер, и там, где он пригибал траву, она поворачивалась светлой стороной. Светлые волны бежали к кустам, и казалось, что мы идем по берегу моря.

— Под ноги посматривай, — предупредил Сергей Иванович, — здесь гадов много.

Трава пахла парфюмерно и тяжело. Трава так пахнуть не должна. Где же мы? В саванне? В сельве?..

— Я долго голову ломал, — сказал лесник. — Куда меня угораздило провалиться. В Австралию, что ли? Земля-то круглая?

Последние слова прозвучали вопросом. Сомнение родилось не от невежества, а от избыточного опыта.

— Так и представил себе дырку сквозь весь шарик. Потом передумал.

Ружье вдруг взлетело в его руке и дернулось. Я вздрогнул. Выстрел был короток и негромок — кусты сглотнули эхо. В кустах затрещали ветки и упало что-то тяжелое.

— Спа-койно, — сказал лесник. Он достал патрон, перезарядил ружье и только потом, приказав мне жестом оставаться на месте, вытащил из-за голенища нож и шагнул в кусты.

Теперь он был другой, вернее, уже третий человек. Первого — неуклюжего, староватого, неловкого — я увидел на рынке, в городе. Второй — добрый, домовитый, сильный — остался в доме, с Машей. А третий оказался сухим, ловким и быстрым. Этот, третий, стрелял.

— Коля, — позвал лесник из кустов. — Иди-ка сюда. Погляди, кого я свалил.

Подмяв длинные стебли, лежал большой серый зверь. У него были неправдоподобно длинные ноги, тонкие для крепкого мохнатого торса, и вытянутая вперед, как у борзой, но куда более массивная, почти крокодилья, морда с оскаленными, желтыми клыками.

— Уже прыгнул, — сказал лесник. — Повезло нам, что с первого выстрела взяли. Они живучие.

— Кто это?

— Нскул. Говорят, они домашние раньше были, как собаки. Одичали потом, когда сукры пастухов разорили. А теперь нскул хуже волка. Человека знают, не любят. На человека охотятся.

Лесник ломал ветки, забрасывая ими некуда.

— Скажу своим. Потом заберут. Где-то логово близко. На меня один уже бросался — крупней этого.

— Они по одному ходят?

— Только зимой в стаи собираются… Не бойсь.

Тропа петляла среди редких остролистых деревьев, обогнула неглубокую обширную впадину, заросшую рыжими колючками. Из-за них выглянули концы обгорелых балок.

— Тут раньше жили, — сказал Сергей Иванович. — Так вот, я ведь человек, можно сказать, обыкновенный. Образования не пришлось получить, но повидал всякое. Всю войну прошел. Разные страны повидал. И по-всякому жизнь поворачивалась. Так что не спеши меня судить. Тебе вот сейчас кажется: проще простого — увидел в лесу дыру, другая обстановка, беги, сообщай куда следует, умные люди разберутся. А ведь все же не так просто…

Мы спустились в лощину, по дну которой протекал узкий ручей. Через него было переброшено два бревна.

— Дождей что-то давно не было, — сказал лесник, так говорят о засухе у себя дома, в деревне. — Сперва я хотел раскусить, что к чему. Ведь не в городе живу, там до милиционера добежал — взгляните, гражданин начальник. Значит, езжай в город, за тридцать километров, иди по учреждениям, пороги обивай. А не поверят? Я бы и сам не поверил, и насмешек боюсь. Потому вообще отложил. Увидишь, почему. Можешь — поймешь. Теперь твоя очередь, ты и решай. Только сначала погляди, пойми все, потом решай. Я подозреваю, что не Земля это. Понятно? Чего глядишь как черт на богородицу?

— Почему вы так думаете?