Хиппи в СССР 1983-1988. Мои похождения и были

Очень важное добавление от Шурупа.

Мы тут, в Совке, были настолько зажаты всеми нормами и правилами тогдашней жизни, что поневоле сплачивались и помогали друг другу в малочеловеческих условиях контроля, запретов и обязанностей (в этом отношении я вспоминаю одного француза, который про Францию, довольно бюрократическую страну, говорил: «En France tout est interdit, et tout ce que ne pas interdit, est obligatoire»[56]. Я думаю: что бы он сказал, узнав на своей шкуре советскую систему?). Так вот, на двух примерах Саша все и объяснил. Первый случай произошел в Питере (тогда еще Ленинграде, но мы все так его называли). Поздний вечер, они с Алисой идут по какой-то глухой окраине города, где они искали кого-то из друзей и не нашли. Вдруг видят, что им идет навстречу хайратый человек. Шуруп поднимает два пальца в символе «виктории», и первое, что встречный нехотя произносит: «Ну вписка нужна, понятно», и далее просто ведет их к какому-то своему приятелю в котельную, где и оставляет на ночь. То есть это не обязанность какая-то, а моральная и физическая поддержка пипла в ситуации, в которой и ты можешь сам оказаться.

А второй случай в 1989 году как раз показывает полное отсутствие взаимопомощи и чувства локтя не то что у западных, а даже у восточноевропейских волосатых. Опять же Шуруп с Алисой были в Будапеште, первый раз за границей, и, изрядно измотавшись, увидели компанию таких же, как они, волосатых где-то в кафе. И тоже, подойдя к ним: «Пипл, виктори, хиппи…» Те просто удивились и не поняли, чего от них хотят и зачем им общение с незнакомыми, хоть и с такими же волосатыми, как они…

Кем еще работали

Из старых записей: «В сентябре 88-го более сотни волосатых собрались на сбор мандаринов в Абхазию. Было, как рассказывают, две бригады, из которых одну возглавлял толстовец из Херсона Степа Гура (почти гуру), чрезвычайно спокойный в личном общении и совершенно буйный в отстаивании политических прав человек. Видимо, это способствовало тому, что его бригаду обвинили в воровстве и заплатили так мало за тяжелейший труд, что всем еле хватило на дорогу обратно».

В это же примерно время болевший своей Шамбалой Боб (Борис Волчек) сагитировал народ на сбор папоротника для японцев на Алтай. На хрена японцам папоротник, непонятно, возможно, это из той же серии, что и с шишками, когда японцы закупали грошовые шишки, но при доставке их выкидывали, а в употребление шли отличные доски ящиков, в которые эти шишки запаковывали… Боб, ездивший периодически на свой сказочный Алтай, откуда привозил сильно цветные, срисованные по памяти с Рериха этюды горных вершин, как-то раз признался, что леса там настолько густые, что на самом деле он ни разу ни одной вершины, тем более заснеженной и освещенной в розовые его любимые цвета, так и не видел. Но они, мол, его инспирировали и вдохновляли заочно…