Хиппи

Впрочем, чтение буклета абсолютно не подготовило группу к тому, что предстало их глазам – толпы людей, пробирающиеся по узким улочкам меж бесчисленных лавочек, фонтаны, рестораны, молельни, кафе, а также все – абсолютно все, – что можно найти в лучших французских магазинах: золотые украшения тончайшей работы, одежда всех стилей и цветов, обувь, всевозможные ковры, и рядом со всем этим заняты своим делом ремесленники, безразличные к прохожим.

Один из торговцев пожелал узнать, не интересует ли их антиквариат – по тому, как они глазели по сторонам, всякому было ясно, что перед ним туристы, как если бы это слово было написано большими буквами на лбу у каждого из них.

– Сколько тут всего лавок? – спросил Жак у торговца.

– Три тысячи. Две мечети. Несколько фонтанов и бесчисленное количество мест, где вы сможете отведать лучшие блюда турецкой кухни. Но вот таких икон, как у меня, вы не найдете больше нигде.

Жак поблагодарил и пообещал заглянуть попозже – торговец знал, что это обычная отговорка и еще немного порасхваливал свой товар, но быстро понял, что зря тратит время и пожелал всем доброго дня.

– А вы знаете, что здесь побывал Марк Твен? – спросила Мирта, изрядно уже взмокшая и слегка перепуганная всем увиденным. Куда бежать, если вдруг начнется пожар? И где та крохотная дверь, через которую они сюда вошли? И как удержать их всех вместе, если всяк норовит уйти в свою сторону?

– И что он сказал?

– Он сказал, что не в состоянии описать увиденное, но что базар произвел на него куда большее впечатление, чем город. Он говорил о многоцветье, о невероятном количестве оттенков, о коврах, о людях, занятых беседой, о всем том, что выглядит так хаотически и в то же время как будто подчиняется какому-то четкому, но не поддающемуся формулированию порядку. «Если мне понадобится купить башмаки, – писал он, – мне не нужно переходить из лавки в лавку, сравнивая цены и фасоны, достаточно найти ряд, где торгуют башмачники, где никто ни с кем не конкурирует и не злится друг на друга, и где успешней тот, кто лучше умеет торговать[13]».

– Я не хотела вначале говорить, но этот базар пережил четыре пожара и землетрясение – не знаю, сколько народу погибло, в буклете ничего не было сказано о количестве жертв.

Карла заметила, что Мари не отрывает завороженного взгляда от потолков – от арок и сводов, – и улыбается так, будто бы у нее нет слов, кроме «какое чудо, какое чудо».

Они двигались не быстрее, чем километр в час. Стоило кому-то одному остановиться – останавливалась вся группа. А Карле срочно требовалось уединиться с Мари.

– Если так пойдет и дальше, мы не доберемся даже до угла следующего ряда. Может, разделимся, а встретимся вечером в отеле? Потому что к сожалению – к большому сожалению, – мы завтра отсюда уезжаем, и хорошо бы не терять сейчас оставшееся у нас время.

Это предложение было встречено с большим воодушевлением, и Жак тут же подошел к дочери, чтобы продолжить прогулку вместе с нею, но Карла его остановила.

– Я не могу тут бродить в одиночку. Позволь нам вдвоем немножко исследовать этот инопланетный мир.

Сама дочь на Жака даже не посмотрела и только бормотала, уставясь в потолок: «Какое чудо!» Не угостил ли ее кто-нибудь гашишем на входе? Впрочем, она уже достаточно взрослая и может позаботиться о себе сама, так что, Жак оставил ее с Карлой, с этой передовой девицей, вечно пытающейся показать, насколько она умней и культурней всех остальных, хотя эти два дня в Стамбуле немножко – самую капельку, – смягчили ее норов и замашки.

Жак пошел по улочке и вскоре смешался с толпой. Карла крепко ухватила Мари за руку.

– Немедленно уходим отсюда.

– Но здесь так красиво. Только посмотри на эти цвета – какое чудо!

Но Карла ни о чем ее не спрашивала, она просто распорядилась – и теперь влекла Мари к выходу.

К выходу?

Где он – этот выход? «Какое чудо!» С каждой минутой Мари все больше погружалась в болезненное упоение и даже не реагировала на Карлу, которая металась от человека к человеку, раз за разом получая противоречивые указания. Потихоньку Карла начинала тревожиться всерьез – их путешествие через базар оказалось не слабее кислотного трипа, а если у Мари одно наложится на другое, никто не знает, куда это ее заведет.

Карла, к которой вернулась былая бесцеремонность и решительность, рыскала из стороны в сторону, но все никак не могла найти дверь, через которую они сюда вошли. На самом деле, не так важно было уйти тем же путем, каким они пришли, но следовало торопиться, дорога была каждая секунда – в спертом воздухе стоял запах пота, взмокшие люди продавали, покупали или торговались, не обращая внимания ни на что больше.