Хиромантия

Отец, вопрошает Эней у Анхиза, ужель должно думать,

Что души умерших иных восходят отсюда на небо

И снова на землю нисходят в то грубое тело,

Которое было оставлено ими? Отец мой, ужели

Такое желание тени умерших питают?

Скажу тебе прямо, чтоб не был ты мучим сомненьем, —

Ответствует сыну Анхиз. – Скажу тебе, сын мой,

Что дух все питает: и небо, и землю, и море,

И месяца шар, и далекие яркие звезды,

И ум, в сей природе разлитый, в движенье приводит

И сам с сей природой сливается будто бы с телом.

И он же творит и людей, и зверей, и пернатых,

И гадин морских, что живут в безднах моря ужасных.

У духа есть дивная сила, и все происходит от неба,

И все друг от друга, но хрупкое, слабое тело

В себе держит душу; душа же боится и жаждет,

И плачет она, что в глухой она, мрачной темнице.

В другом месте, в 4-й книге Георгик, Вергилий идет дальше; пораженный удивительным инстинктом пчел, он доходит до предположения, что и они получили малую частицу Божественного духа.

Иные, имея примеры, и признаки эти увидя,

Божественный ум признавали в работницах-пчелах, —

Небесного след вдохновенья. Господь все обходит:

И земли, и хляби морские, и дальнее небо,

И души животных оттуда к себе призывает:

Коней быстроногих, пернатых, зверей, человека…

И все эти твари нисходят на землю, и снова,

От уз разрешившись, возносятся в синее небо,

И нет места смерти, и жизнь вся стремится

К бесчисленным звездам, взлетая до высшего неба.

Мы заметим, что Вергилий превосходно объяснил различие между существом интеллектуальным, которое, сообщаясь с звездным током, дает животным их инстинкт, и душой, которая есть действительно божественная искра.

Души возвращаются в поля Елисейские даже после тысячелетних испытаний, между тем как элемент разумности животных возвращается в область планетного тока, откуда он заимствован, чтоб опять содействовать вновь возникшим созданиям, вмещающим в себе бессмертную душу.

Магия оставляет поэтам мир фантастический, не признаваемый мыслителями. Дриады и ореады, тритоны и сильваны исчезли, но еще слышатся в веянии ветерка вздохи сильфов, в шуме волн – плач ундин; саламандры резвятся в огне, и гномы, скрытые в пещерах, пугаются звука шагов человеческих. Иногда они поют свои печальные баллады, чтобы развлечь себя в своем тысячелетнем изгнании. Каббалисты говорят, что если кто-то любит женщину стихийную, то есть ундину, сильфиду или саламандру, тот или делает ее бессмертной, или сам умирает с ней; они говорят это символически, желая сказать, что страсти или губят нашу душу, или облагораживают ее, в зависимости от того, направлена ли страсть к добру или к злу.

Волшебница Цирцея обращала в свиней своих любовников – это была развратная куртизанка; но любовь женщины очищает и возвышает любимое ею существо.

Души родственные стремятся друг к другу. По мнению Сведенборга, каждая душа ищет соединения с другой и совершенный идеальный союз возможен только на небе, в вечности.

Пифагор, Платон, Левсипп, Эпикур, Плиний, Макробий, – все древние философы признавали общую мировую душу, разлитую во всей Вселенной, оживляющую и соединяющую одной неразрывной цепью все существа. Если верить Порфирию, вот что ответил Дельфийский оракул спрашивавшим у него, что есть Бог.

«Бог есть источник жизни, начало всех вещей, покровитель всего живущего. В нем беспредельная масса пламени. Это пламя производит все. Сердце не боится прикосновения этого пламени, благодетельная теплота которого поддерживает гармонию мира. Все полно Богом. Он везде. Никто Его не произвел; Он всеведущ».

Древние говорили: Jupiter est quodcumque vides, quodcumque movetur. (Юпитер есть все, что ты видишь, все, что движется).

Имя Иеговы, боготворимое евреями, имеет следующее толкование.