Хирург возвращается

— Дмитрий, можно просто — Дмитрий Андреевич!

— О, какие мы гордые, — шутливо грозит пальцем доктор Бобров, усаживаясь на свободный стул. — Ладно, тащи стаканы! Давай знакомство спрыснем! — Он ставит на стол свою бутылку.

— Я не пью, а вам, думаю, уже и так хватит.

— Дима, мы же с тобой на «ты»! — трясет косичкой Родя. — Че ты ломаешься, как неродной? Ты же хирург!

— Родион, я на службе. Дежурю сегодня, мне пить никак нельзя!

— Да брось ты! Я сам хирургом начинал: пять лет отпыхтел! Ты Мишку давно знаешь?

— Какого Мишку?

— Ну, Михал Михалыча, главврача нашего.

— Дней восемь, а что?

— Да ну? — таращит он пьяные глаза. — А все болтают, что ты его родственник.

— Кто все? Я знаю его чуть дольше, чем тебя, — и я в двух словах объясняю, как оказался в Карельске.

— Так значит, по Интернету нашел? Не родственник? — трет Родион вспотевший лоб огромной волосатой рукой. — Ну, все равно: давай выпьем!

— Родион, я же тебе русским языком объясняю: не пью, а во-вторых, сегодня дежурю.

— Что, совсем не пьешь? — подозрительно глядит на меня собеседник. — Что ж ты за хирург такой? Первый раз вижу хирурга, который не пьет, причем «Мартель»! Это же настоящий коньяк, не фуфло какое! Ты меня уважаешь?

«Ну, начинается!» — Мне делается тоскливо, и я привожу последний аргумент:

— Вот представь себе, Родион, мы с тобой сейчас пьем твой «Мартель».

— Он не мой, а французский!

— Отлично! Опрокинем литр французского коньяку, после, как водится, еще хлопнем! Что нам литр на двоих? Еще же пойдем искать, так?

— Возможно! — Грациозным жестом Родион откидывает назад жидкую косичку. — Все-то ты знаешь наперед! А говоришь, что не пьешь!

— Так вот, — продолжаю я, не обращая внимания на его реплику, — а там привезут кого-то из твоих родственников, а я в дугу пьяный! И чего делать? Кто их спасать станет? Уж не ты ли?

— Ты чего такое несешь? Каких родственников?

— Не знаю, каких: больных, травмированных — любых! Я всем помощь окажу! Никого не обижу!

— Но-но! — Он грозит мне толстым пальцем. — Ты, Дмитрий, говори, да не заговаривайся. Этого еще не хватало! Ишь чего удумал: родственников моих привезут!

— А чего ты так встрепенулся? Получается, если кого постороннего доставят, то можно надираться? А если своего, то нет?

— Что-то ты какой-то скучный, а еще хирург, — пытается сменить тему незваный гость. — А Зинка, заведующая хирургией, тебе как?

— В каком смысле «как»?

— Да в прямом: как заведующая, как хирург, как человек! Твое мнение?

— Слушай, Родя, я не пойму — чего тебе надо? Пришел, понимаешь, ко мне в гости, а я, между прочим, тебя всего второй раз в жизни вижу, и уже такие разговоры разговариваешь? Ты мне кто? Сват? Брат? — Физиономия Родиона все больше и больше мне не нравится.

— Да ладно, уже и пошутить нельзя, — улыбается рентгенолог, обнажив ровные, но прокуренные до несмываемой желтизны зубы. — Не принимай близко к сердцу. Я так спросил, по-дружески!

— Что-то я не припомню тебя среди моих друзей!

— Так давай по маленькой, — Родион кивает в сторону бутылки, — да и подружимся?

— Слышь, ты, рентгенолог, валил бы отсюда по-хорошему! — Этот тип мне окончательно надоел.

— Что за тон для визитера? — неловко улыбается Бобров.

— А я тебя в гости не звал! Выход там, а мне отдыхать надо!

— Хоть покурить-то у тебя можно?

— Если станешь платить за вызов пожарной машины, — я показываю на пожарную сигнализацию на потолке, — то начинай! Кури!

— А ты сам где куришь?

— Нигде. Я вообще не курю!

— Да? — Он с искренним удивлением оглядывает меня с ног до головы. — А ты, Дима, и вправду странный и непростой хлопец!

Бобров медленно встает и, ловко подхватив бутылку, прячет ее во внутренний карман пиджака. Я невольно подивился глубине его карманов: бутылка пропадает, как и не было.

— Не куришь, не пьешь! Как же ты хирургом работаешь? Что-то тут не так!

— Родя, вот протрезвеешь, тогда и поговорим, а сейчас иди.

— Я-то пойду, но вот ты, — он тычет в мою сторону волосатым толстым пальцем, — очень непростой товарищ! Ой, непростой!

— Все! Спокойной ночи!

— Может, все же по пять капель? — У самых дверей Бобров оборачивается и снова достает коньяк. — За знакомство?

— Родион Афанасьевич, — как можно громче говорю я. — Я пить не буду! И пожалуйста, не приходите ко мне больше пьяным.

— А что такое?

— Вот, Родя, придешь трезвым, я тебе все обстоятельно растолкую, а теперь иди домой спать!

— А что это ты тут раскомандовался, а?

— А то, что это я у себя в комнате, а не ты!

Родион открывает рот, чтобы возразить, но тут у меня в кармане звонит телефон, и меня приглашают в приемный покой.

— Все, выходим. Меня ждут в приемнике!

— Я посмотрю, кто там тебя ждет! — недовольно бубнит алкоголик и вываливается из комнаты. Я закрываю дверь на ключ и быстро шагаю к лифту. Бобров прислоняется к стене и, мотаясь из стороны в сторону, снова лезет во внутренний карман за бутылкой.

Глава 16

В приемном покое меня ждут две крайне взволнованные женщины. Одна лет пятидесяти, другая раза в два моложе, обе приятные на вид. Они склонились над лежащей на кушетке милой девочкой лет семи и что-то шепчут ей на ушко.