Хирурги человеческих душ

– Насчёт древних римлян или их потомков, которых ветром истории занесло в Среднегорск, я, откровенно говоря, сильно сомневаюсь.

– Хо-хо! – подтвердил его скепсис Бойцов.

– Реальная трактовка – армянский мужчина.

– Хе-хе, в корень зришь, Ляксей, – одобрил ход его мыслей разыскник.

– Армена Джигарханяна²⁹ мы тоже сходу отбросим. Не так ли?

– Шу-утник. Хотя, честно говоря, он мне тоже в первую очередь на ум пришёл.

– Ну, и Арменака Алачачяна³⁰ заодно реабилитируем.

– А эт-то ещё кто такой?

– Ко-оля, – укоризненно протянул приятель. – Это же известный баскетболист, играл за сборную СССР и ЦСКА.

– Шу-утник, – сконфузился тот.

– Ч-чёрт! – внезапно чертыхнулся Подлужный. – Коль, ты не мог мне звякнуть чуть пораньше?

– А что такое?

– Да у меня недавно Алькевич был. Не успел его относительно Арми, Арменака попытать.

– Не журись, Ляксей. Никуда он от тебя не денется. А я покеда со своей стороны сведу оперативные контакты кое с кем из армянской… Как это…

– Из армянской диаспоры?

– Во-во, из армянской диаспоры. Есть с кем почирикать. В том числе про Джигарханяна и про этого…

– …Алачачяна.

11

Впервые за последние дни Подлужный возвращался со службы относительно рано: в девятом часу вечера. Сидя в трамвае, он смотрел на проплывающий за окном городской пейзаж и констатировал: июньский летний вечер выдался на славу – гулять да гулять! Как вон те паренёк с девчушкой, неспешно бредущие по тротуару. Да только не с кем следователю было любоваться ясным закатом. Дома его никто не ждал. И ему опять растравили душу события того ноябрьского утра, когда Анна Михайловна привела его в квартиру Серебряковых.

Именно после той знаменательной встречи Алексей ощутил, что у Татьяны к нему возникла некоторая симпатия. И энергичный Подлужный тотчас удесятерил натиск, чтобы превратить её душевную теплоту в нечто большее. Однако отныне он не ломился напролом. Постигая нрав дочки профессора Серебрякова, он скоро догадался, что приступом дорогое ему создание не возьмёшь.

Немудрено, что несколько прямолинейный студент сменил тактику. Отныне он словно невзначай встречался с Татьяной то возле её дома, откуда она спешила на занятия, то в трамвае, то в учебном корпусе.

Поначалу его огорчало, что девушка, как правило, была вместе с Дмитрием Озеровым. Но вскоре, к огромной радости, он подметил, что красавица всё чаще стала попадаться ему без неизменного провожатого. На приветствия Подлужного она отвечала уже не только кивком, но и улыбкой. А когда Алексей, словно невзначай, чуть преграждал ей путь, останавливалась, чтобы переброситься парой-тройкой традиционных для случайных встреч фраз.

Их сближение ускорил приход весны. Именно в ту пору любимая согласилась на свидание с ним. И понадобился ещё месяц, прежде чем случился их первый поцелуй. Зато потом – как прорвало. Алексей и Татьяна встречались каждый день, бродили по Среднегорску, при каждом удобном случае целовались до опьянения, а Подлужный не уставал дарить новые и новые слова признания. Вскоре влюблённые уже строили совместные планы на будущее, мечтали о свадьбе и о семье.

– Алёшенька, – прижимаясь к плечу суженого, заглядывала в его глаза красавица, – почему ты выбрал именно меня?

– Здесь слова излишни и бессильны, – отвечал ей он. – Ты, Танюша, – дивный случай. Уникальное творение природы! Закономерный результат счастливой игры обстоятельств – как наша неповторимая одуховторённая Земля среди мириад холодных миров во вселенной.

– Шедевр? – посмеивалась девушка, мысленно возвращаясь к известным дебатам в аудитории номер восемьдесят семь. – И в кого ты таким выдумщиком уродился?

– От мамы, – серьёзно отвечал Подлужный. – Если есть во мне что-то позитивное – от неё. Она – очень творческий человек. Неизменно в поиске. И меня тому же с детства учила. Вот лишь один пример. Когда мне не было ещё и пяти, мама перешла из детсада в дом культуры металлургов. Её пригласили руководить художественной самодеятельностью. И меня, практически карапуза, она эпизодически подключала к концертной деятельности. Вообрази, я в заполненном взрослыми зале читал стихи.

– Да-а. Какие же? – замедляя шаги, заинтересованно осведомилась Татьяна.

– Мама и тут проявила нестандартный подход, – с задором начал вспоминать Алексей. – Она стихотворение Сергея Михалкова «В музее Ленина» переделала так, что я его читал от первого лица – словно участник Великой Октябрьской социалистической революции. Представляешь?

– Представляю, – невольно улыбнулась девушка, вообразив малявку в образе бородатого коммунара с маузером.

– Выглядело это примерно так, – останавливаясь на тротуаре (благо, что поблизости прохожих не наблюдалось), в ребячьей манере принялся декламировать Алексей:

Я помню город Петроград

В семнадцатом году:

Бежит матрос, бежит солдат,

Стреляют на ходу.

Рабочий тащит пулемёт,

Сейчас мы вступим в бой.

Висит плакат: «Долой господ!

Помещиков долой!»

– Лихо! – уже смеялась Татьяна.

– Ну и далее по тексту, – на пару с ней хохотал и Алексей. – При этом мама не уставала мне внушать: «Аленький, без фантазии, которая к месту, искусство превращается в скуку».