Хирурги человеческих душ

Однако нынче упорному служаке повезло. На настойчивом и нетактичном (если не сказать наглом) семнадцатом зуммере кто-то снял трубку, но тишина на противоположном конце провода не прервалась позывными респондента.

– Алло, алло! – напористо «включился» Подлужный.

– …Кто посмел в такую рань разбудить маленькую сладенькую девочку? – после долгой паузы, наконец-то раздался недовольный и капризный, размягчённый и сонный молодой женский голос.

Говор незнакомки обладал удивительным свойством: хотя обладательница его была вроде бы рассержена и не расположена к любезностям, ещё не ведала, кто ею интересуется и о чём предстоит вести речь, а между тем напевное наречие её, как бы существуя независимо от хозяйки, уже кокетничало, нечто обещало, на что-то дарило надежду. Таинственные придыхания, обертоны и интонации априори располагали к интимной доверительной беседе. А теплота и невесомая хрипотца их фона живописно воссоздали в воображении Алексея картину того, как истомлённая долгой ночной негой юная прелестница потягивается в постели и свободной рукой гладит тугую, налитую желаниями грудь.

Организм Алексея, обременённый длительным сексуальным воздержанием, на неясные подсознательные позывы самки с той стороны (вряд ли предназначенные для него), мгновенно отреагировал мощными выбросами тестостерона в бурный кровяной поток и инстинктивной животной похотью. Тело мужчины напряглось до кончиков волос, кои в отведённых местах по-звериному вздыбились. И он ощутил себя электрокипятильником, включённым в сеть, но не погружённым в воду.

Однако мышление Подлужного, обладая автономным управлением от соматических органов, по инерции продолжало работать в служебном режиме. Потому на прозвучавшую женскую реплику сотрудник надзорного органа ответил буднично, не теряя рассудка и юмора.

– Здравствуй, мой маленький друг, – сострил он голосом диктора-сказочника Николая Литвинова²⁷. – Тебя побеспокоил нехороший, с большими-пребольшими и острыми-преострыми зубами дяденька-следователь из прокуратуры, у которой избушка стоит на опушке.

– Севка, ты, что ли, треплешься? – рассмеялась невидимая, но возбуждающая и чувственно ощутимая особа. – Чего тебя на тюремные басни потянуло? Не приспело ещё, как будто.

– Простите, – спохватившись, «отключил электрокипятильник» и сменил фамильярный тон на официальный Алексей, осознав, что двусмысленный диалог заходит чересчур далеко и в неподобающее русло. – Вас беспокоит старший следователь прокуратуры Ленинского района Подлужный. Мне нужна гражданка Соболева.

– Севка, кончай дурачиться, – теперь по-настоящему сердилась женщина.

– Извините, но с вами действительно разговаривает следователь прокуратуры Подлужный Алексей Николаевич, – экстренно выправлял ситуацию озадаченный чиновник.

– Послушайте, что за идиотские шуточки?! – обиделась собеседница. – Я немедленно бросаю трубку. Или нет, лучше в милицию позвоню, чтоб не хулиганили.

– В моём производстве находится уголовное дело, возбуждённое по факту убийства Алькевич Марины Германовны, – теперь подражая роботу, с металлическими нотами в голосе «восстанавливал» служебный статус следователь. – Не отнимая у вас права на контакты с органами внутренних дел, уверяю вас, что то – пустая трата времени. Там вам скажут обо мне, то же самое.

Оцепенелое безмолвие охватило телефонный эфир. «Никак уснула!» – забеспокоился Алексей, выждав достаточный период.

– Алло-о? – дал он знать о себе.

– Вы… на самом деле следователь? – окончательно переходя от сонного состояния к режиму бодрствования, осведомилась незнакомка.

– Вне всякого сомнения. Простите, я разговариваю с Соболевой?

– Да. Тысячу извинений, а зачем я вам нужна, Алексей… э-э-э…

– …Николаевич.

– …Алексей Николаевич?

– По имеющимся у меня предварительным сведениям, вы являлись близкой подругой покойной. И мне было бы небезынтересно, с сугубо профессиональной точки зрения, пообщаться с вами относительно неё. Сегодня четверг. Я вас приглашаю к себе на понедельник. К девяти часам… утра, естественно.

– Ой, понедельник день тяжёлый. Да к тому же утром… Знаете что, Алексей Николаевич, у меня к вам встречное предложение: через неделю я выхожу на работу… Пока я в постгастрольных каникулах. А как выйду, вы бы меня там навестили, я имею в виду ресторан «Кама», и мы бы мило побеседовали. О`кей?

– Вновь я посетил?!²⁸ – с язвительной иронией, в отличие от пушкинской элегичности, вырвалось у Подлужного восклицание, проперчённое исконно прокурорским гонором. – Прошу прощения, но складывается впечатление, что вы не в полной мере отдаёте себе отчёт в том, что такое прокуратура и с кем вы разговариваете. Это к нам ходят все, а не наоборот. Это мы выдвигаем предложения, от которых невозможно отказаться. И, наконец, это мы задаём вопросы, которые невозможно отклонить.