Хирурги человеческих душ

Помимо двух вводных фраз, шеф ни слога не прибавил к характеристике новичка. Хотя, по заведённому обычаю, раньше довольно подробно представлял вновь прибывших коллег, рассказывая об их профессиональном пути и семейном положении.

По окончании совещания Алексей по традиции заглянул к Авергун и Торховой на чаепитие.

– Заметили, какую исчерпывающую информацию Яков Иосифович выдал про новобранца? – поделился он собственным наблюдением.

– Чего зря распространяться, если всё известно? – вопросом на вопрос отреагировала Торхова.

– Не понял? – изобразил Подлужный удивление на своём лице.

– Единственно вы, Алексей Николаевич, – в тон подруге продолжила Ульяна Васильевна. – В своём детективном рвении уединились, как на необитаемом острове.

– Козлов был ответственным партработником в Свердловске, – принялась растолковывать следователю Авергун. – Но недавно его сместили за идейные просчёты. И вам стыдно не знать при тёще, работающей в горкоме.

– Да тёща – на даче, – растолковал Алексей. – Ни одна сорока весточку на хвосте не принесёт.

– Та весточка «со щетиной», – скаламбурила Торхова. – Если не «с бородой». После смещения Козлов уже в больнице успел полежать – сердце у него больное. А в Среднегорск он вернулся, как говорится, доживать свой век. Он же родом отсюда. Здесь по молодости и начинал в органах прокуратуры.

– А за что его турнули? – полюбопытствовал Подлужный.

– Подрыв партийной дисциплины, – как-то уклончиво проговорила Авергун.

Тем же утром Подлужный познакомился с новеньким поближе. Сначала Алексей передал ему два уголовных дела. Чуть позже они «на пару» засобирались в СИЗО № 1 ⁶¹, поскольку Двигубский на «Волге» отбывал в попутном направлении, и следователи «прицепились к паровозу».

Устроившись в автомобиле вместе с рыжебородым водителем Анатолием Изотовым, с лёгкой руки Алексея обозначенного «позывным» Барбаросса, Козлов с Подлужным стали поджидать шефа. Тот что-то запаздывал.

– Энгмар Иванович, – от нечего делать, поинтересовался Алексей. – Прошу прощения, если не секрет, откуда у вас столь непривычно звучащее для уха советского человека имя? Не французских ли вы кровей, часом?

– Тогда уж, скорее, немецко-иудейских. Если судить только по имени, – скупо обозначил уголками губ улыбку Козлов. – Хотя по происхождению я русский. А имя Энгмар происходит от начальных букв двух фамилий классиков марксизма-ленинизма – Энгельса и Маркса. Первый, как известно, был немцем, второй – этническим евреем. В двадцатые-тридцатые годы у нас же господствовало поветрие: новорождённых обозначали по-революционному. Марлен – от Маркса и Ленина. Рождались и Баррикады с Революциями… Так что, перед вами – жертва тех перегибов. Я-то ещё что. Бывали истории и позабористее…

– Например? – оживился Подлужный, обожавший заковыристые случаи.

– Я тогда был мальчишкой и вместе с родителями обитал в деревне Увалы, – повернулся рассказчик к нему всем лицом. – А с нами соседствовал дядя Федя Селиванов. Так его, видать по пьяной лавочке, вообще угораздило своего первенца окрестить от словосочетания «Поздравляю с Первым мая!». Сын-то его аккурат в праздник трудящихся уродился. Ан тут ещё одна хреновина примешалась. Вы же наслышаны, как в наших деревнях слово «поздравляю» говорят: про-здрав-ляю. Вот хмельной да расхристанный председатель сельсовета и записал в метрики: «Проздрасперм»…

– Га-га-га! – перебивая рассказчика, загоготал Алексей на пару с Анатолием-Барбароссой.

– Но эта история имела и вторую серию, – иронично покрутил головой Козлов. – Некто вумный и шибко грамотный раскрыл глазёнки дяде Феде насчёт того, что имечко его наследничка – с двусмысленным душком. Тут-то в забубённую головушку Селиванова запало и более страшное соображение: а не причастен ли, часом, каким-то боком али другим местом, к происхождению его дражайшего сыночка сосед слева Вася Прозоров?! Что-то уж больно имя несчастного Проздрасперма подозрительно звучит! Чуть ли не семя, так сказать, от Прозорова. Да ещё когда Вася начинает ласково кликать Фединого сыночка: «Проздраспермик!»…

Новый взрыв хохота был прерван появлением Двигубского.

– Что за Содом и Гоморра? – поинтересовался прокурор, усаживаясь на переднее пассажирское сиденье.

– Да так, – смахивая накатившую слезинку, ответил Подлужный, – поучительный урок из истории нашей страны.

2

Когда дотошно и щепетильно готовишься к долгожданному событию, то протекает оно пресно и скучновато. Приблизительно так же безвкусно вкушает хозяйка многочисленные праздничные яства, над приготовлением которых она прилежно корпела с утра до вечера: чувство смака пропадает, а «сливки снимают» орущие и галдящие «свеженькие» гости. Потому и апофеоз поединка Подлужного с Воловым не разразился очищающим смерчем, а на поверхности явления протекал ровно, обыденно и без потрясений.

Милиционер появился в прокуратуре, как ему и было предписано, после обеденного перерыва.

– Здравствуйте, товарищ Подлужный, – протиснулся он в кабинет.

– Здравствуйте, гражданин Воловой, – официально ответил ему следователь. – Проходите, присаживайтесь.