Хирургический роман

– Да. Только неосознанно, без возможности сообщить об этом. Но ведь если больной не кричит, это вовсе не значит, что он не чувствует боли. Чувствует! И организм сообщает об этом повышением артериального давления, что приведет к очень серьезным осложнениям. За этим следит не хирург: он ведь занят операцией, у него нет времени отвлекаться на приборы. За этим следит именно анестезиолог.

– Вот это да… – прошептала Аделе. Она слушала Джанкарло, раскрыв рот от изумления.

– Также именно в мои обязанности будет входить контроль кровопотери, – продолжил Джанкарло, довольный произведенным эффектом. – Потому что хирургу по-прежнему некогда следить за тем, что происходит даже у него под руками. Да, это именно мастерство хирурга – сводить к минимуму кровопотерю и справляться с кровотечениями, но когда ситуация выходит за пределы нормы, анестезиолог должен реагировать: с помощью лекарств или путем замещения потерянной крови. Таким образом, я буду рядом в течение всей операции. Буду следить за функционированием вашего организма, исправлять нарушения и создавать Франко комфортные условия работы… – Джанкарло вздохнул. В сердце что-то кольнуло, отчего он медлил, не в силах завершить свой рассказ. – И просыпаться потом вы будете со мной рядом, – на одном дыхании закончил он.

– В каком смысле? – также чуть дыша, прошептала Аделе едва слышно.

– Да-да, вам не придется выбирать, с кем просыпаться после манипуляций Франко над вашим сердцем, – выдыхая, усмехнулся Джанкарло.

– Я думала… В себя приходят в реанимации, – совсем растерялась Аделе.

– Именно там. В компании анестезиолога. Он следит за восстановлением… жизнедеятельности организма… – отрывисто говорил Джанкарло, стараясь сжать в кулак свою боль и не позволить воспоминаниям прорвать плотину цинизма.

Аделе внимательно изучала его лицо. Его голос и взгляд заставили ее сердце сжаться.

– Это тоже опасный этап? – интуитивно догадалась она.

В глазах Джанкарло на мгновение появилась тупая боль, отразился целый ворох мрачных воспоминаний, но он не имел права показать свою слабую точку.

– Любая манипуляция медика несет в себе опасность, – жестко произнес он, схлестнувшись в непримиримой борьбе со своим внутренним дьяволом, столько лет раскаленными щипцами терзающим его душу. – Вообще любое движение человека может привести к опасности. Потому не стоит доходить до абсурда и всего бояться. Все будет хорошо, Аделе, – уверенно произнес он, хотя внутренний мрак прочно окутал душу.

– Да-да… – согласилась Аделе. – Спасибо, вы очень мудры… Мне сейчас этого не хватает, признаться честно… Знаете, что меня еще тревожит? – застенчиво спросила Аделе. – Вы, конечно, будете смеяться… И наверно, даже удивитесь моей глупости…

– Смелее, Аделе, – подбодрил Джанкарло, – я чего только не слышал от пациентов!

– Можно ли потерять память? В смысле, забыть несколько последних лет своей жизни из-за воздействия анестезии?

Джанкарло с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться, но улыбка все же заиграла на его губах.

– Нет, это миф. Бесследно из вашей памяти ничего не сотрется, не переживайте, – заверил анестезиолог. – Возможно, будут неясности в сознании в течение часа-двух после операции, но, скорее всего, они выразятся в головокружении, слабости, заторможенности реакции, но обещаю, что вы будете помнить, кто вы и как здесь оказались.

– Ну и замечательно! – порадовалась Аделе. – А то, представляете, просыпаюсь я и никак не могу понять, где я, кто вы и кто этот малыш… – на этих словах она замолчала, и теперь Джанкарло увидел в ее глазах искру страха.

– Вас мучает страх… – сказал он, пристально глядя ей в глаза. – Чего вы на самом деле боитесь?

Аделе несколько оторопела от этого вопроса. Конечно, ей уже много раз задавали этот вопрос, предполагая, что она боится операции. И она всем только подтверждала эти предположения. Но больше всего она боялась другого, только ей страшно было озвучить этот страх, даже просто облечь его в четко сформулированную мысль. И в ту минуту она тоже боялась это сделать.

– Операцию боюсь… Если что-то пойдет не так, – нервно ответила она, пряча глаза. Пальцы принялись теребить низ футболки, выдавая внутреннее напряжение. – Это очевидно и нормально, так ведь? – подняла она глаза.

Взгляд анестезиолога проникал ей в душу, в голову и видел ее насквозь. Она вся съежилась под этим взглядом и затрепетала.

– Да, это нормально, – ровным тоном сказал Джанкарло. – Большинство пациентов боится хирургического вмешательства… – добавил он, и Аделе облегченно вздохнула. – Но вы боитесь совсем другого. Вы боитесь потерять то существо, которое безумно любите. Вашего ребенка, – безжалостно озвучил Джанкарло ее страх.