Хирургия мести

Похоже, Матвей прав, и у этой женщины есть причина хотеть изменений, и причина эта вовсе не в надуманных дефектах внешности. Там что-то другое.

Внутри зашевелилось сомнение — а может, не стоит связываться, я ведь могу еще отказаться и даже не объяснять причин.

Может, хватит сложностей?

Но, прокрутив мысленно разговор со Станиславой, я поняла, что она не остановится, а это чревато тем, что женщина кинется в любую клинику, где врачи будут менее щепетильны, чем я, и кто знает, к каким последствиям это приведет. А я потом буду изводить себя за то, что не помогла, когда человек просил у меня помощи.

Я не зашла к Оксане, решив, что на сегодня с меня достаточно обвинений и колкостей.

Завтра утром я в первую очередь зайду к ней и потом поприсутствую в операционной во время процедуры, хотя необходимости в этом никакой нет — манипуляция несложная, а Васильков — прекрасный хирург.

Но я хотела дать подруге поддержку, показать, что она не одна, что я не брошу ее даже во время такой пустяковой процедуры, как бы ни осуждала и как бы ни сердилась.

В конце концов, она моя единственная подруга, и, случись со мной что-то, тоже не бросила бы.

Дома ждал Матвей.

Я застала его в кабинете перебирающим старые тетради моей матери — только ему я позволяла делать это, даже Василькову отказала, когда тот просил записи по общей хирургии.

Мама оставила приличное количество научных разработок, и мы с Матвеем решили, что необходимо это систематизировать и опубликовать, так как эти материалы могли помочь в обучении будущим хирургам.

— Майя Михайловна, конечно, от бога хирург была, — вместо приветствия сообщил Матвей, откладывая потрепанную тетрадь на стол. — И учитель тоже. Я помню, как на последнем курсе из кожи вон лез, чтобы к ней на операцию ассистентом попасть.

— Тебе повезло, — я обошла стол и обняла сидящего в кресле мужа за шею, положила голову на плечо. — Меня она никогда не брала, хотя в группе я была лучшей. Всегда считала, что у меня нет таланта, что я могу достичь чего-то только зубрежкой. И всегда подчеркнуто игнорировала мои успехи.

— Ты обижалась? — поглаживая меня по руке, спросил Матвей.

— Ты знаешь — нет. Злилась, учила в три раза больше, но не обижалась. Я ее понимала, если честно. Она не хотела, чтобы я продвигалась с помощью ее имени, чтобы кто-то мог ткнуть ей тем, что она свою дочь проталкивает. И, похоже, это было правильно. Я бы не достигла того, что имею, если бы мама меня не игнорировала.

— Словом, ты состоялась вопреки, а не благодаря, — рассмеялся Матвей, разворачиваясь в кресле и усаживая меня на колени. — Как прошло с новой клиенткой? Все никак не могу отделаться от неприятных ассоциаций.

Я вздохнула.

Матвей произнес вслух то, о чем я думала всю дорогу до дома. Дежавю. Аглая Волошина — Станислава Казакова. Предчувствие неприятностей.

— Ты не думала отказать?

— Думала, — снова вздохнула я. — Но потом поняла, что не могу. Она настроена решительно, откажу я — пойдет к каким-нибудь коновалам, но своего добьется. Не хочу постоянно думать об этом и представлять, во что превратили ее лицо. Совесть замучает.

— Деля, совесть — понятие довольно абстрактное. Подумай о том, во что может вылиться твое согласие, если окажется, что эта дамочка что-то скрывает.

— Слушай, вообще-то это все не более чем наши догадки, продиктованные неудачным опытом. В конце концов, мы тоже можем ошибаться, и ничего особенного в прошлом этой Казаковой нет. А мы, однажды ухитрившись обжечься молоком, теперь пытаемся дуть на воду, — я взъерошила короткостриженые волосы Матвея и заглянула ему в глаза. — С чего мы вообще взяли, что ей есть, что скрывать? Только потому, что понимаем, как сильно изменится ее внешность после операций? А она, между прочим, этого может и не осознавать. Захотела поправить нос, тем более что вот к этому есть все показания, уши и скулы с губами — с кем не бывает сейчас? Вокруг полно женщин, которых не устраивает их внешность. Кто-то фотографии свои до неузнаваемости обрабатывает, а кто-то более решительно действует, вот и все.

Я видела, что Матвея мои слова не убеждают, и что он против того, чтобы я бралась за операции Казаковой. Не хватало теперь из-за этого поссориться.

— Матвей, давай не будем приносить работу домой, а? — попросила я. — Так хочется хотя бы где-то не обсуждать все это.

— Мы все равно работаем над статьями и над сборником работ Майи Михайловны.

— Это другое… кстати, мне нужно пересмотреть одну мамину операцию, мы с Васильковым поспорили.

— После ужина вместе посмотрим, — сказал Матвей и вдруг захохотал: — Вот это и называется «не тащить работу на дом» — давай-ка после ужина полостную операцию посмотрим вместо какой-нибудь остросюжетки! Мы нашли друг друга…

Но я видела, что за слегка натянутой улыбкой Матвей старается спрятать свое недовольство моим решением и желание услышать, что я все-таки откажусь оперировать Казакову.

— Нет, ты мне скажи — ты тут начальница или нет? — возмущенный голос подруги заполнял весь салон машины и терзал мои барабанные перепонки не хуже соседской дрели.

— Ну, в чем дело опять?