Хищная

Вика настаивает на том, чтобы поехать на кладбище, но я ей категорически запрещаю. Как назло, Людмила Николаевна попросила на этот период небольшой отпуск, чтобы проведать своих внуков, и Вика с Мишей сейчас дома одни. Я ее навещаю почти каждый день, но на ночь не остаюсь.

В годовщину смерти мамы я ухожу с работы засветло. Сейчас зима, и темнеет уже в 4 часа, поэтому, чтобы не оказаться на кладбище ночью, я покидаю офис в 2 часа дня, а по дороге заезжаю в цветочный магазин и покупаю большую охапку белых роз. Папа по своей традиции заехал на кладбище утром.

Когда я приезжаю на кладбище, на могиле уже лежит один букет маминых любимых цветов. Папа оставил. Я немного очищаю лавочку от снега и сажусь возле памятника. Снова жадно всматриваюсь в мамино лицо на фотографии. Увы, в памяти я больше не могу его восстановить. Я помню только мамин общий образ.

Я рада, что внешне похожа на нее. У мамы были такие же шоколадные волосы и большие синие глаза. Именно в них, по словам папы, он и влюбился, когда первый раз увидел мою маму. Они познакомились на дне рождения их общего друга, когда еще были студентами.

Я слишком задумалась, поэтому не услышала приближающиеся ко мне шаги. Очнулась, только когда кто-то опустился рядом со мной на лавочку. Резко обернулась и обомлела.

— Я знал, что найду тебя сегодня здесь, — тихо говорит Егор и слегка улыбается уголками губ.

— Что ты тут делаешь? — В изумлении спрашиваю его.

— Приехал к тебе.

— Зачем?

Он пожал плечами.

— Просто увидеть тебя, поговорить.

— О чем?

— О чем угодно.

Я слегка прочистила горло и отвернула голову от него к памятнику. Вдруг вспомнила Викины слова о том, что она однажды столкнулась с Егором у маминой могилы.

Мы сидим с Кузнецовым рядом и молчим. Тишина уже настолько гнетущая, что мне становится не по себе. Он снова будет меня оскорблять? Снова будет меня обвинять во всех смертных грехах?

— Кристина, выходи за меня замуж, — неожиданно говорит.

Я в изумлении на него оборачиваюсь. Смотрю во все глаза и чувствую, что приросла к лавочке.

— Ты хоть понимаешь, что делаешь мне предложение на кладбище? — Наконец, нахожу в себе силы ответить.

Егор пожимает плечами.

— Ну поехали в Париж, сделаю тебе предложение на Эйфелевой башне.

Я снова замолкаю и в смятении отворачиваюсь от Егора. Какого хрена он мне это говорит???

— Я же хищная сука и холодная стерва! Зачем тебе такая жена? — Мне не удается избежать яда, произнося эти слова.

— Я принимаю тебя такой.

Я тяжело вздыхаю и поворачиваю к нему голову.

— Знаешь, в чем разница между тобой и Максимом?

Егор горько хмыкает.

— И в чем же?

— В том, что ты всегда видел во мне только плохое, а Максим всегда видел во мне только хорошее.

Кузнецов отрицательно качает головой.

— Нет, между нами не в этом разница. Между нами разница в том, что я никогда не пытался тебя изменить, а Максим пытался.

— Откуда ты знаешь, что Максим пытался меня изменить? — Мне снова не удается избежать капельки яда. Егору ведь неизвестно, что Самойлов заставлял меня готовить и требовал не уезжать в Америку.

— Я в этом уверен на сто процентов. Я не знаю, как так между вами вышло, что вы не общались восемь лет и ты не приезжала. Максим сказал мне, что вроде твой отец умолчал об аварии и наврал, что Макс поменял номер телефона, но все же это недостаточный аргумент для того, чтобы ты не появлялась. Значит, было что-то еще. Я уверен, что Макс требовал от тебя, чтобы ты осталась, наверняка ставил какие-то условия. А ты отказалсь.

Я тяжело сглатываю и снова отворачиваюсь от Егора.

— Я ведь прав? — не унимается он.

— Да, — отвечаю, помедлив несколько секунд, — Максим ставил мне ультиматум. Или я остаюсь с ним, или между нами все будет кончено.

Кузнецов хмыкнул.

— Похоже на него. На самом деле Максим очень большой эгоист.

— Я после этих его слов вспылила и уехала. А потом, когда не смогла до него дозвониться, спросила у папы, почему Максим не отвечает. Он мне сказал, что Максим поменял номер телефона. Я подумала, что он действительно решил меня бросить из-за того, что я выбрала учебу, и поэтому не приезжала восемь лет. Не хотела с ним видеться.

— Почему сейчас вернулась?

— Папа сказал, что я нужна ему в компании.

— Тебе не кажется, что ты слишком много слушаешь своего отца?

Эти слова меня задели.

— Уже не слушаю. Уже он меня слушает.

Начало темнеть, а декабрьский мороз стал пробираться сквозь теплые зимние сапоги. Я поднялась с лавочки, давая Кузнецову понять, что собираюсь уйти. Он встал следом за мной и посмотрел мне ровно в глаза.

— Кристина, ты не ответила на мой вопрос.

— Мне нечего тебе ответить. Ты можешь мне не верить, но я действительно очень хорошо к тебе отношусь, Егор. И я не хочу делать тебя несчастным.

— Я несчастен без тебя. Все эти годы я был несчастен. И не было такого дня, чтобы я не думал о тебе. Я даже ездил в Бостон несколько раз, надеясь случайно тебя там встретить. И один раз мне даже показалось, что я тебя видел. Побежал за тобой, но ты скрылась в толпе. А, может, это была и не ты. Я не знаю.

Я лишь вздыхаю.

— Егор, ты заслуживаешь девушку, которая будет тебя любить.