Хищник

Электрические импульсы пробегали по всему ее телу, дыхание становилось все чаще, сердце билось быстрее и быстрее, а запах секса и его древесный аромат быстро наполнили пространство. С каждым толчком Морана возбуждалась все сильнее, становилась еще более мокрой, чем прежде, более мокрой, чем следовало, с трудом сдерживая стоны чистейшего наслаждения, пока ее тело погружалось в состояние блаженства.

В помещении слышались звуки их учащенного дыхания и едва сдерживаемых стонов. Кровь громко стучала у нее в ушах. Ладони болели от того, что так сильно вжимались в гранит. Морана выгнула спину дугой и закинула ноги выше ему на бедра, чтобы обеспечить более удобный угол, когда он поймал ритм быстрых, сильных движений. Затылок, который он по-прежнему сжимал рукой, был единственным местом, где он к ней прикасался.

А потом еще один звук проник в ее оцепеневшее от страсти сознание.

Стук.

Черт.

Морана открыла глаза и резко посмотрела на дверь. Тристан Кейн застыл неподвижно и тоже обернулся к двери, а его член впервые замер в ней без движения, пульсируя, словно электрический провод. Морана крепко сжала его мышцами, когда ощутила, что он полностью наполняет ее, стиснула так крепко, будто созданные на заказ ножны для его клинка.

Стук раздался снова, и она, захлопав глазами, осознала, где находится: в ресторане, полном вооруженных людей, членов преступных банд, среди которых был ее отец и его враги – и все они ждали за этой дверью.

Кто-то стоял всего в паре метров от них, отделенный лишь тонкой деревянной дверью. А Морана, ничего не соображая, сидела на столешнице, пока в ней пульсировал член Тристана Кейна.

Да во имя ж всех святых!

– Мисс Виталио? – Мужской голос проник в ее сознание, вынуждая посмотреть на дверь округлившимися глазами. – Ваш отец попросил вас выйти. – О господи.

Оргазм был так близко.

До него только рукой подать.

Но и до двери тоже.

Ах…

Тристан Кейн повернулся к ней, приподняв брови на невозмутимом лице. Никто, увидев его, не поверил бы, что он стоял в уборной, войдя в нее по самые яйца и с каждой секундой возбуждаясь все сильнее. Да чем он таким питался?

Морана посмотрела ему в глаза, и он кивнул на дверь, велев ей молчать в ответ.

Она сделала глубокий вдох, отчего ее мышцы сжались вокруг него, посылая волну жара по спине.

Внезапно Тристан Кейн вышел и так же сильно вошел снова.

Твою ж!..

Морана непроизвольно открыла рот, готовая закричать от резкого движения, но он зажал его ладонью, приглушая звук. Она в потрясении взглянула на него.

Тристан Кейн только что зажал ей рот? В самом деле зажал ей рот?

Подчиненный ее отца ждал прямо за этой дверью. Прямо за дверью. Мужчина перед ней что, сошел с ума?

Он резко толкнулся бедрами, будто отвечая на ее вопрос, и вошел под таким углом, что задел точку, от прикосновения к которой Морана закатила глаза, пока из нее вырывались звуки, заглушаемые его большой ладонью. Внезапно он увеличил темп, начав двигаться быстрее, чем прежде, быстрее, чем ей вообще казалось возможным. Быстрее настолько, что входил и выходил из нее, а она не успевала сделать вдох.

Если до этого момента ее мысли были спутанными, то теперь она вообще едва могла соображать. Трение, удовольствие от толчков его бедер, возбуждение от того, что ее трахали, зажав рот рукой и держа за шею, пока человек ее отца стоял за дверью, – все это заставляло Морану пылать.

Она убрала руки со столешницы и, не сдержавшись, схватила Тристана Кейна за плечи, впиваясь ногтями в крепкие мышцы, а он удерживал ее рукой за шею, как в тот раз в пентхаусе. Истинная сила его тела пробуждала в ней желание двигать бедрами, подстраиваясь под его темп. Но она не могла. Он двигался так резко, так стремительно, что она оказалась прикована к месту и просто позволяла ему погружаться и выходить из нее, просто дышала и сжимала мышцы в ритме, который не мог сравниться с ритмом его бедер.

Все было примитивно, грубо, развратно.

Жарко, дико, безумно.

Но заставляло Морану кричать в его ладонь и видеть звезды за закрытыми веками.

Соски болели от трения о ткань платья и остро нуждались в прикосновениях. Ей хотелось схватить его руки и прижать к своей груди. Хотелось спустить платье, наклонить его голову и заставить пососать ее ноющие соски. Хотелось почувствовать прикосновение его языка к ее жаждущей груди, почувствовать влажность его рта, пока он вонзался в нее бедрами, словно машина.

Но она не могла. Морана впилась пальцами в его кожу.

Боже, она ненавидела его. Но он был хорош в этом. Очень хорош.

Стук раздался снова.

По спине от тревоги пробежала дрожь, даже когда она выгнула ее дугой. Грудь лихорадочно поднималась и опускалась, капелька пота стекла в декольте. Морана сжала ладонями его плечи, Тристан Кейн сжал пальцами ее шею.