Хищник. Том 1. Воин без имени

Я все-таки помню, что Тиуда время от времени готовил пищу, поскольку один лишь запах еды неизменно вызывал у меня приступы рвоты. Я припоминаю, что большую часть времени испытывал мучительную боль, спазмы в животе, голове и что все мышцы у меня болели. И что Тиуда периодически то ослаблял, то снова затягивал пояс на моей правой руке, до тех пор, пока совсем не снял его. Еще ему приходилось частенько удерживать меня — иногда для этого даже вставать посреди ночи, — чтобы не дать мне сорвать с руки припарку из мха: корка, которая образовалась на ране, зудела, и этот невыносимый зуд сводил меня с ума.

Единственное, что я помню и что в состоянии был делать сам (и Тиуда позволил мне это, может, чтобы не ставить меня в неловкое положение или же просто из чувства брезгливости), — это то, как я, шатаясь, уходил в лес, чтобы несчетное число раз извергать рвоту из своих внутренностей. Я рад, что был в состоянии, хотя и проделывал это с большим трудом, сам отправлять свои естественные надобности. Таким образом, я не испачкал одежду и, между прочим, сохранил в секрете от Тиуды истинную природу своих половых органов.

Так или иначе, но на третьи сутки после нашей встречи боль в моей голове стихла, спазмы в животе прекратились, ум прояснился, а речь стала связной — остался только зуд. Тиуда заявил, что яд вышел из моего организма.

Я пробормотал:

— Я чувствую себя слабым, как младенец.

— Не удивлюсь, если ты всегда себя так чувствуешь, — насмешливо сказал Тиуда.

— Что? С чего это ты взял? Я всегда был здоровым и сильным!

— Почему же ты в таком случае ездишь верхом, привязавшись к лошади?

Я изумленно моргнул при этом неожиданном вопросе, но потом догадался, что он имел в виду.

— Акх, мои веревки для ступней? — Я объяснил, что лично изобрел это приспособление и что оно помогает мне крепче и безопасней держаться в седле.

— Да неужели? — пробормотал Тиуда; похоже, он, как и Вайрд, не слишком поверил этому заявлению. — Я предпочитаю полагаться на свои собственные бедра. Однако если ты считаешь, что веревка тебе помогала, то сейчас она поможет тебе еще больше, пока силы твои не восстановятся. Надеюсь, ты снова будешь в полном порядке к тому времени, как попадешь в Виндобону. Может, отправимся туда вместе? Согласен?

— Да. С удовольствием. Пожалуйста, не подумай, что я хочу уязвить твою гордость острогота, но не позволишь ли угостить тебя роскошным обедом в лучшей таверне города?

Тиуда широко ухмыльнулся и сказал:

— Только если мы воздадим за этим обедом должное богу виноделия Дионису. — Затем он озорно улыбнулся и добавил: — Ну а поскольку тебе очень нравится изображать из себя транжиру-богатея, я стану играть роль твоего презренного раболепного слуги, въеду впереди тебя в город, громко крича: «Дорогу моему frauja Торнарексу!»

Это возвеличивание моего имени на готский манер означало что-то вроде «Торн-правитель», а по-латыни «рекс» — «король».

Я весело расхохотался:

— Oh vai, ничего подобного! Я начал свою жизнь в качестве подкидыша и вырос в аббатстве.

— Какая разница! Не скромничай, — убеждал меня Тиуда. — Если ты придешь куда-либо, хоть в незнакомый город, хоть на какое-нибудь сборище или на любую случайную встречу, в душе считая себя ничтожеством, то тебя соответственно и примут. В Виндобоне, например, владелец самой жалкой таверны потребует вперед деньги за ужин или комнату. Но если ты явишься туда, возвестив о себе как об особе весьма значительной, и сам поверишь в это, то, можешь не сомневаться, тебя примут с распростертыми объятиями, с тобой будут обходиться с почтением, уважением и раболепием. Тебе будут предоставлять все самое лучшее — яства, вина, женщин, и ты сможешь брезгливо отбирать и выбирать, считая ниже своего достоинства платить за услуги сразу и делая это, только когда сам того пожелаешь.

— Акх, ну хватит, Тиуда!

— Я не преувеличиваю. Богатой особе дозволено иметь все, к ней никогда нельзя приставать с тем, чтобы она заплатила. Только у маленьких людей маленькие долги; их немного, но они обязаны расплатиться сразу же. Чем больше долги у богатой особы, чем больше она знаменита, тем большее уважение ей оказывают все ее кредиторы. Заимодавцы придут в смятение, если богач немедленно с ними расплатится, потому что тогда они не смогут похваляться, что господин такой-то и такой-то должен им.

— Боюсь, ты совсем растерял мозги в лесу, Тиуда. Ну подумай сам, разве я похож на важную особу?

Он легкомысленно махнул рукой: