Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка

Аниций Манлий Северин Боэций, как это видно из его родового имени, принадлежал к одному из самых лучших семейств Рима, Анициям. Он был хорош собой, богат и остроумен, а его супруга Рустициана была женщиной красивой и решительной. Хотя Боэций был в два раза моложе меня, когда мы с ним познакомились, я без труда определил, что он человек одаренный и способный, которого ждет большое будущее. Он оправдал мои ожидания, когда служил Теодориху, став главой его правительства, magister officiorum, да и помимо этого он сделал всего немало. За свою жизнь Боэций перевел на латынь по крайней мере тридцать греческих научных и философских трудов, включая «Астрономию» Птолемея, «Арифметику» Никомаха, «Геометрию» Евклида, «Теорию музыки» Пифагора и «Основы мироздания» Аристотеля. Ни у кого больше я не видел такой роскошной библиотеки (стены огромной комнаты, призванной служить вместилищем всем этим сокровищам, были отделаны слоновой костью и стеклом). Однако Боэций отнюдь не был покрытым пылью скучным ученым, он был вдобавок еще и практиком-изобретателем. Дабы отметить то или иное знаменательное событие, он придумал, собственноручно смастерил и подарил Теодориху богато украшенную замысловатую клепсидру, оригинальный глобус и солнечные часы, на которых статуэтка короля, приводимая в движение каким-то хитроумным механизмом, всегда поворачивалась лицом к солнцу.

Возможно, что Боэций приобрел склонность к литературе от префекта и сенатора Симмаха, написавшего в свое время «Историю Рима» в семи томах. Боэций, осиротевший в раннем детстве, вырос в доме Симмаха, который, как я уже говорил, позднее стал его тестем и на всю жизнь остался для него другом и наставником. Добрый Симмах занимал пост urbis praefectum Рима и во времена Одоакра, но поскольку он был знатным человеком, происходившим из богатой и независимой семьи, то не имел перед ним никаких обязательств. Поэтому Теодорих с радостью оставил за ним этот пост до тех пор, пока через несколько лет Симмах не был избран princes Senatus[145], или председателем, и это заставило его целиком посвятить себя делам Сената.

Я уже упоминал о Кассиодоре, который придумал самый длинный палиндром, но вообще-то было два человека с таким именем, отец и сын, и оба впоследствии стали помощниками Теодориха. Кассиодор-отец был еще одним чиновником, назначенным при Одоакре, однако Теодорих оставил его на этом посту по той простой причине, что он был человеком на своем месте. На самом деле он занимал даже целых два поста, на которые обычно назначали двух разных чиновников: comes rei privatae[146] и comes sacrarum largitionum[147]. Это означало, что Кассиодор-старший одновременно отвечал за все правительственные финансы, сбор налогов и расходование денег.

Его сын Кассиодор, ровесник Боэция, стал квестором и личным писарем Теодориха, он занимался всей официальной перепиской короля и публиковал его decretum. Давайте еще раз вспомним, что этот человек был автором самого длинного из палиндромов, которые я процитировал, дабы получить представление о том, как Кассиодор-младший писал: многословно и цветисто. Однако именно этого и хотел Теодорих. Поскольку его знаменитое заявление «Non possumus», где новый король в присущей ему грубоватой манере изложил свои воззрения относительно религиозных верований, встретили прохладно, Теодорих посчитал, что впредь гораздо дипломатичней будет составлять документы более возвышенным и цветистым слогом.

И Кассиодор, разумеется, оправдал его ожидания. Помню, однажды Теодорих получил письмо от какого-то отряда воинов. Они жаловались королю, что им заплатили acceptum[148] за январь солидусами, в которых было мало веса. Кассиодор отправил воинам ответ, который начинался примерно так: «Сияющие жемчугом пальцы Эос, юной утренней зари, коя, дрожа, открыла восточные врата златого горизонта…» А затем автор ухитрился каким-то образом перейти к столь же витиеватым высказываниям на предмет «безупречной природы Арифметики, которая правит как на Земле, так и на Небесах…». Что там было дальше, я запамятовал, не помню также, была ли в конце концов рассмотрена жалоба воинов, но мне было очень интересно, что же подумали строптивые воины, когда получили от короля столь цветистое послание.

В любом случае, имея таких добрых, разумных и толковых помощников-римлян, которые заседали за столами Рима и Равенны (а их было гораздо больше, чем те несколько человек, о которых я упомянул), Теодорих привлек к службе на благо государства столько умных, эрудированных и способных людей, что поневоле вспомнились золотые времена Марка Аврелия.

3