Хищники

– А из чего же он стрелял? – хмуро спросил лесник. – Из палки?

Ольга Арчиловна снова и снова возвращалась к тому, как Осетров увидел пробирающегося по лесу человека, как произошла перестрелка. Лесник твердо стоял на своих показаниях.

Следователь сопоставила время. Выходило, что капитан Резвых прибыл на место происшествия не позже чем через тридцать минут. И возле трупа ничего не обнаружил. Участковый не покидал своего поста до прилета следователя. Ни мешка, о котором толкует Осетров, ни ружья Авдонина он так и не видел…

– Вы мне не верите? – спросил Осетров у следователя напрямик.

– Понимаете, Нил, – ответила она, – факты против вас… Нет ружья. Нет мешка. И вот что странно: зачем Авдонину было стрелять в вас?

– Может, принял меня за бандита?.. – неуверенно сказал Осетров.

– Вы были знакомы с Авдониным?

– Мы ни разу не говорили.

– Но виделись?

– Издали… Признаться, даже хорошо его в лицо не разглядел. А когда в распадке заметил человека с мешком, честное слово, и в голову не пришло, что это Авдонин.

Последнее заявление насторожило следователя: лесник упорно хочет убедить ее, что не узнал Эдгара Евгеньевича. Не слишком ли? И Авдонин, выходит, перепугался ни с того ни с сего…

Как ни крути, история выглядела весьма запутанно. Если Осетров намеренно не запутывал ее сам.

– Нил, – задала еще один вопрос Дагурова, – распадок, то есть место, где был убит Авдонин, относится к вашему обходу?

– Нет. А что?

– Выходит, вы стреляли в человека, который показался вам подозрительным, на чужом обходе? – уточнила Ольга Арчиловна.

– Вы хотите сказать, что я только у себя, на своей территории лесник? – хмуро произнес Осетров. – А перешел на метр границу своего обхода – уже посторонний, так? – Он усмехнулся. – Хорош был бы, допустим, милиционер, который сдал дежурство в восемь часов и уже через пару минут не считал бы себя блюстителем порядка. Значит, хоть убивай на его глазах? – Осетров тряхнул головой. – Нет, всегда и везде я прежде всего лесник! Защитник природы! И не только на моем шестом обходе, а во всем заповеднике. Да что в заповеднике? Где бы ни встретил браконьера, пусть за тысячу километров отсюда, я должен, обязан его задержать!..

Затем Дагурова попыталась заговорить о Марине Гай, об их отношениях. Но почувствовала, что Нил об этом говорит неохотно. Своей дружбы с дочерью директора заповедника не отрицал, но подробностей сообщать не желал.

Когда нет доверия – контакта не получается. Ольга Арчиловна решила на этом закончить первый допрос. И выйти с Осетровым на место происшествия. Фотографировать она попросила Веселых. Понятыми на этот раз были Олимпиада Егоровна и тот самый Сократов – научный сотрудник заповедника, о котором упоминал лесник.

Глава 5

Юрию Васильевичу Сократову было лет сорок. Сначала он наотрез отказался, но, узнав, что трупа уже нет (машина из морга увезла его в Шамаюн, районный центр, где Кабашкин должен был произвести вскрытие), все-таки согласился. Он производил впечатление стеснительного, малоразговорчивого человека. Высокий, худой, он боязливо поглядывал на то место, где недавно еще лежал убитый (оно было обложено сучьями по контуру тела Авдонина). Юрий Васильевич не произнес за все время, пока следователь выясняла подробности у Осетрова, и двух слов.

Ольга Арчиловна скрупулезно уточняла, где Нил расстался с Мариной, где увидел идущего Авдонина, откуда якобы стрелял в него. Расстояние между ними в этот момент равнялось метрам тридцати…

Потом была осмотрена комната в академгородке, где остановился Авдонин. Дом из пяти просторных комнат стоял на возвышении. Вид из окон открывался живописный: с одной стороны сопка, над которой кучерявились в светлом летнем небе легкие облака, а у подножия теснились заросли деревьев; с другой – величественно уходил по распадку строй могучих кедров с темными кронами.

В каждой комнате стояло по две-три кровати, стол, стулья и шкаф для одежды.

В комнате Авдонина кровать была не тронута. В шкафу висел новый финский костюм светло-серой шерсти. Тут же на вешалке – пара тонких хлопчатобумажных рубашек в крупную красную и синюю полоску. Югославские. На этой же вешалке болтался яркий цветастый галстук. Гонконгский. А туфли остроносые, с медной полоской на носке и с высоким каблуком. Австрийские.

В большом мягком чемодане из темно-коричневой кожи лежал только магнитофон, еще в фабричной упаковке. Вещь редкая и дорогая: «Сони» с двумя выносными колонками. Кроме этой техники – ничего.

Даже если предположить, что Авдонин сложил бы в чемодан всю одежду, которая была на нем, когда он вышел из дому, а также то, что висело в шкафу, чемодан наполнился бы едва на четверть.

В тумбочке рядом с кроватью лежала электробритва «ремингтон».

В карманах костюма обнаружили авторучку (самая дешевая, за 35 копеек), смятый автобусный билет (московский), денежную мелочь и пластинку мятной жевательной резинки.

Ни денег, ни документов, ни записной книжки в комнате не было. При убитом их тоже не оказалось.