Хищники

Авдонин прилетел в командировку. Значит, у него должны были быть авиабилеты и командировочное удостоверение. Но и их не нашли. И еще Гай упоминал о том, что у Авдонина какой-то очень хороший карабин. Где же он?

Все это ставило перед следствием новые и новые вопросы. И не давало никаких ответов.

Капитан Резвых присутствовал при осмотре авдонинской комнаты. Он посоветовал Дагуровой хотя бы немного отдохнуть: как-никак, ночь без сна. Да еще без завтрака.

Ольга Арчиловна чувствовала усталость. Острота ощущений и мыслей притупилась. Но отдых, как она считала, был сейчас непозволительной роскошью. Посидеть, прикинуть, как двигаться в расследовании дальше, – вот что она могла себе позволить. И только…

Участковый инспектор ушел, а Ольга Арчиловна зашла в отведенную для нее комнату, уселась у стола напротив окна, выходившего в сторону распадка, и вынула свои записи. Набросала план самых ближайших следственно-оперативных мероприятий.

В дверь постучали. Зашел Веселых.

– Ольга Арчиловна, есть будете? Обед принесли.

– Откуда? – удивилась Дагурова.

– Не то повариха, не то уборщица приходила. Жаркое принесла. Разогреваю…

– Спасибо, Артем Корнеевич. Что-то не хочется.

Она вспомнила завтрак у Резвых.

Эксперт-криминалист нерешительно потоптался у порога.

– Проходите, садитесь, – предложила Дагурова. – Там у вас не подгорит?

– Нет, газ еле-еле… – Он сел, смахнул с коленей несуществующие пылинки. – Ну, как у вас продвигается?

– Туго, – призналась Ольга Арчиловна. – Непонятная петрушка с этим мешком и ружьем… А у вас что? Предварительно, конечно…

Веселых провел несколько раз по усам.

– У меня вроде идет все путем, без противоречий. Как вы помните, судя по характеру раны, Авдонин убит из нарезного оружия. Одним словом, пулей. Из винтовки или охотничьего карабина. Так? – Веселых посмотрел на следователя.

– Допустим, – согласилась Дагурова. – Дальше?

– У Осетрова изъят карабин марки ТОЗ-17[3]. Калибр 5,6 миллиметра. Пятизарядный… Обычный у здешних лесников. Я осмотрел карабин Осетрова. Из него сделано два выстрела.

– Откуда это известно? – решила уточнить следователь.

– Как откуда? – удивился криминалист. – В магазине карабина помещается всего пять патронов. Сейчас в магазине ружья Осетрова осталось три патрона. И в патроннике стреляная гильза. А пятую, тоже стреляную, как вы помните, мы нашли на том месте, откуда Осетров стрелял в Авдонина.

Веселых замолчал.

– Но ведь самих пуль мы не нашли, – развела руками Дагурова.

– Вы имеете в виду и ту, которой убит Авдонин, и ту, первую, что полетела бог знает куда после предупредительного выстрела вверх?

– Точно. И ту, и другую, и третью тоже.

– Третью? Вы что имеете в виду? – спросил криминалист.

– Стрелял ведь не только Осетров два раза, но и Авдонин, если верить леснику. И все эти пули нам нужны. Да еще как нужны, – вздохнула Дагурова, осознавая, что найти первую пулю – задача еще более нереальная, чем искать, как говорят в народе, иголку в стоге сена… А тут не стог, а тайга… Что же касается пули, которой убит Авдонин, – другое дело. Здесь и направление известно, улететь она далеко не могла… Да и та, из ружья Авдонина, что предназначалась Осетрову, тоже могла врезаться в ствол… Об этом она и сказала криминалисту, давая понять, что они должны продолжать поиск.

– Для этого надо знаете как прочесать местность? А я один… – Веселых пожал плечами. – Да и нужно ли при таких обстоятельствах?

Не желая дальше дискутировать на эту тему, Дагурова спросила Веселых:

– Скажите, а какие пули в патронах осетровского карабина?

– Экспансивные, – ответил криминалист. – Кстати, знаете, как устроена эта пуля?

– Нет.

– Сердечник свинцовый, оболочка – сталь, покрытая медно-цинковым сплавом… Чуть розоватый цвет… При попадании в преграду пуля разворачивается. Свинец проникает в преграду, а оболочка разлетается… Следовательно, в волосах и на коже убитого должны быть обнаружены частички оболочки… Уверен, что наша медицина подтвердит…

Ольга Арчиловна попыталась вернуться к своим размышлениям. Но что-то не думалось. Устала…

«Наверное, капитан был прав, – решила Дагурова. – Мне просто необходимо отдохнуть. – Она усмехнулась. – Вот если бы можно было, как Штирлиц, дать себе слово спать всего двадцать минут».

Ольга Арчиловна прилегла на кровать, намеренно не раздеваясь, чтобы не заснуть. Но уснула. А когда проснулась, на нее смотрела та же женщина, чей взгляд в окне так испугал ее утром в Турунгайше.

Она была чуть выше среднего роста, в свободно свисающем красном платье, в мягких не то тапочках, не то домашних туфлях. На голове затянутая узлом на затылке белая косынка, которая резко подчеркивала смуглоту ее круглого, как луна, лица с необыкновенно раскосыми глазами. Еще более темная рука с тонкими красивыми пальцами протягивала следователю квадратик бумажки.

Это была записка от директора заповедника. «Уважаемая Ольга Арчиловна! Я уже вернулся. Вы можете в любое время видеть меня в конторе или дома. С уважением, Гай».

Женщина спокойно и выжидающе смотрела на Дагурову.

– Хорошо, – сказала Ольга Арчиловна. И та, ни слова не говоря, вышла.