Хищницы

Теперь страдает и Лиза. Она узнает: Кони помолвлен, его невеста – Надежда Морошкина, сестра коллеги Кони по суду. Лиза же для Анатолия Федоровича – милый друг, прелестное дитя. Терпеть такое равнодушие строптивая Елизавета Александровна долго не может. От любви, решает она, может вылечить только другая любовь.

Лиза завела интрижку с гусарским ротмистром. Об их отношениях скоро узнали родители Шабельской. Братья срочно увезли легкомысленную сестру в имение. По официальной версии – учиться пению.

Из письма Елизаветы Шабельской Алексею Суворину: «Братья увезли от некого Видамина, о коем говорить не хочу, ибо он всю жизнь мою испортил ради безбожного удовольствия развратить невинного до идиотства ребенка. Господь с ним, но этот первый полуопыт, должно быть, и убил во мне навеки всякий идеализм любовных отношений, показав гадость страсти».

Насчет «невинного до идиотства ребенка» Шабельская преувеличила. Позже, уже в преклонном возрасте, она любила переписывать историю своей бурной молодости. Если не в мемуарах, то хотя бы в книгах. Все ее героини – набожные кроткие девушки, почти монашки в миру. Лиза, на самом деле, была девушкой более свободных нравов. Она объявляет родителям: «С гимназией покончено, я ухожу на сцену». Старшие в ужасе и предлагают компромисс: Парижская консерватория, по слухам, – лучшая в Европе.

От консерватории до театра

1871-й год. В Париже – как на пороховой бочке. Только что революционеры-коммунары чуть не захватили власть. Среди парижской интеллигенции раскол – одни верят в революционные идеалы и сочувствуют пролетариату, другие требуют немедленно разобраться с «гнусными псами революции».

Лиза Шабельская приехала во Францию сразу после падения Коммуны, она писала: «Развалины еще всюду виделись». Революция Шабельскую мало интересовала, это через 30 лет она вступит в партию «борьбы с революционерами» и будет фанатично разоблачать «гнусную подкладку красного террора», а пока заботы у нее земные: залечить сердечные раны и войти в новый свет.

Шабельская выбирает класс пения господина Вертеля. Дома, в Харькове, ее голос столько раз хвалили.

Свободная парижская жизнь быстро вскружила ей голову. Театры, рестораны, кабаре… Разве столичный блеск можно сравнить с тихими днями в родительском поместье?! Она красива, пусть не блестяще образованна, зато смела и остра на язык – уже через месяц Шабельская привыкает ко всем привычкам богемной жизни. Париж 1870-х – культурная столица Европы. Это время оперетт, импрессионистов, веселых пьес Скриба, рассказов Ги де Мопассана. В парижских кафе, на скамейках бульваров – самые умные и изысканные люди со всех концов мира. В Парижской консерватории преподают великие музыканты. Лизе хорошо в Париже. Она полна счастья и надежд.

Ее Вергилий – молодой поэт Жан Ришпен, он всего на 5 лет старше Лизы. Ришпен страстно влюблен и пытается добиться ее расположения. Шабельская отвечает на ухаживания, она весела, дружелюбна, но подчеркнуто холодна. Мужчины для Шабельской не любовники, а ключи от дверей, которые по каким-то причинам самостоятельно открыть Елизавета Александровна не в состоянии.

В 70-е годы XIX века Жан Ришпен был настоящей звездой «молодого Монмартра». Красавец с горящими глазами, скандалист. Ришпена называли – «лицо парижской богемы». Он верил в Коммуну и презирал буржуа, писал емкие и злые фельетоны в парижские газеты и сочинял злободневные драмы. Но самая громкая слава у Ришпена была в парижских кафе – на Монмартре. Этот эксцентричный наглец был везде своим.

Парижские кабаре – новый жанр. Там не просто едят и пьют, там читают стихи и придумывают манифесты. В этих шумных кабаках Лиза Шабельская и узнала, что значит дух конца столетия.

Клубы дыма, алкоголь, морфий, веселые нигилистские, часто непристойные, песенки, насмешки над старым миром и полная вседозволенность. Но восемнадцатилетняя Элиз не испугалась. Напротив.

Революция ее не интересовала. До самой смерти Шабельская верила в неоспоримость монархии. Но вот свобода!.. Лиза за компанию с Ришпеном много пьет и пробует морфий. Позже ее друзья в России скажут: «Именно Ришпен привил ей эту привычку».

«Во вторую минуту внезапно проходит холодная волна под ложечкой, а вслед за этим начинается необыкновенное прояснение мыслей и взрыв работоспособности. Абсолютно все неприятные ощущения прекращаются. Это высшая точка проявления духовной силы человека». Так в 1927 году описал действие морфия Михаил Булгаков. В 70-е в Париже, да и во всей Европе, морфиноманией грешили многие. Аристократы от «солдатской болезни» страдали вовсю. Шабельская эту свою страсть уже никогда не бросит. Даже набожной старухой будет доставать опиум чуть ли не каждый день. «Булгаков как будто про меня писал: “Опиум нужен мне, чтобы ясно мыслить и работать спокойно”», – говорила Шабельская. В 1905 году подсудимая Шабельская признается присяжным: «Мне 50 лет, господа судьи и присяжные. Я 30 лет привыкла принимать морфий. В тюрьме мне его не давали день, два, пять. Я страдала ужасно».