Хищные птицы

Зама внимательно осмотрелся по сторонам, а потом его губы шевельнулись, но он не издал ни звука. И лишь после паузы Эболи услышал:

– Это был плохой выбор. Я должен был забрать тебя.

Его лицо изменилось, он наклонился ближе к Эболи, как будто хотел сказать что-то еще. Но тут же неохотно отодвинулся, словно ему не хватило храбрости сделать некий опасный шаг.

Он медленно поднялся на ноги.

– Прости меня, Эболи, сын Холомимы, но я должен покинуть тебя.

– Все тебе прощаю, – мягко откликнулся Эболи. – Я знаю, что в твоем сердце. Думай об этом, Зама. Другой лев ревет на вершине холма, который когда-то мог стать моим. Моя жизнь теперь связана с новой судьбой.

– Ты прав, Эболи, а я просто старик. У меня не осталось ни сил, ни желания менять то, что невозможно изменить. – Зама выпрямился. – Мономатапа дарует тебе еще одну встречу завтра утром. Я пойду с тобой. – Он слегка понизил голос: – Прошу, не пытайся покинуть королевское поселение без разрешения короля.

Когда он ушел, Эболи улыбнулся:

– Зама просит нас не уходить. Это было бы трудновато сделать. Ты видел сторожей, что поставили у всех входов?

– Да, их трудно не заметить.

Хэл встал с резной эбонитовой скамьи и подошел к низкой двери хижины. Он насчитал двадцать мужчин у ворот. Все прекрасные воины, высокие и мускулистые, и у каждого имелись копье и боевой топор. Они держали большие щиты, обтянутые пятнистыми черно-белыми буйволиными шкурами, а их головы украшали журавлиные перья.

– Да, уйти отсюда будет потруднее, чем войти, – мрачно произнес Эболи.

На закате к ним явилась еще одна процессия юных девушек, принесших ужин.

– Теперь мне понятно, почему твой царственный братец так оброс жиром, – заметил Хэл, окинув взглядом это безумное количество еды.

Как только они сообщили, что насытились, девушки ушли с блюдами и горшками и вернулся Зама. На этот раз он привел за руки двух девиц. Девушки опустились на колени перед Хэлом и Эболи. Хэл узнал в одной из них, фигуристой красавице, ту, что служила живым троном Мономатапе.

– Мономатапа посылает вам этих женщин, чтобы подсластить ваши сны медом их чресел, – сообщил Зама и удалился.

Хэл в ужасе наблюдал, как красавица подняла голову и застенчиво улыбнулась ему. У нее было милое спокойное лицо с полными губами и большими темными глазами. Ее волосы, заплетенные в косы и украшенные бусами, свисали до плеч, пухлое тело блестело. Грудь и ягодицы были обнажены, только теперь она надела крошечный расшитый фартучек спереди.

– Я вижу тебя, великий господин, – прошептала она, – и мои глаза ослеплены великолепием твоего присутствия.

Она подползла к Хэлу, как котенок, и положила голову ему на колени.

– Ты не можешь здесь остаться! – Хэл вскочил. – Ты должна сейчас же уйти!

Девушка в испуге уставилась на него, ее темные глаза наполнились слезами.

– Я тебе не нравлюсь, великий? – пробормотала она.

– Ты очень хорошенькая, – выпалил Хэл, – но…

Как он мог ей объяснить, что женат на золотом воспоминании?

– Позволь мне остаться с тобой, повелитель, – жалобно попросила девушка. – Если ты отвергнешь меня, меня отправят на казнь. Я умру, в мое тело вонзят острый кол… Пожалуйста, позволь мне остаться, о великий! Пощади никудышную женщину, о Сияющее Белое Лицо!

Хэл повернулся к Эболи:

– И что мне делать?

– Отошли ее. – Эболи пожал плечами. – Как она и сказала, она ничтожна. А ты потом можешь просто зажать уши и не слушать, как она вопит на колу.

– Не издевайся надо мной, Эболи! Ты же знаешь, я не могу предать память любимой женщины.

– Сакиина умерла, Гандвана. Я тоже ее любил, как брат, но она умерла. А это дитя живо, но к завтрашнему рассвету это изменится, если ты ее не пожалеешь. А это совсем не то, чего хотела бы от тебя Сакиина.

Эболи остановился над второй девушкой, взял ее за руку и заставил подняться на ноги.

– Больше я ничем не могу тебе помочь, Гандвана. Ты мужчина, и Сакиина это знала. Но теперь ее нет, и вряд ли ей понравилось бы, если бы ты всю оставшуюся жизнь провел в одиночестве.

Он увел свою девушку в глубину хижины, где на полу лежала груда мягких меховых одеял и стояла пара резных деревянных подголовников. Уложив девушку, Эболи опустил кожаную занавеску, скрывшую их.

– Как тебя зовут? – спросил Хэл девушку, жавшуюся к его ногам.

– Я Иньоси, Медоносная Пчела, – ответила она. – Прошу, не посылай меня на смерть.

Она подползла совсем близко, обхватила его ноги и прижалась лицом к его животу.

– Я не могу… – пробормотал Хэл. – Я принадлежу другой женщине…

Но Иньоси прикрывал лишь расшитый бусами фартучек, а ее дыхание было теплым и нежным, оно касалось его живота, а руки девушки гладили его бедра…

– Я не могу… – в отчаянии повторил Хэл, но одна из маленьких ручек Иньоси уже забралась под его набедренную повязку.

– Твои уста говорят мне одно, могучий повелитель, – промурлыкала она, – но великое копье твоей мужской силы говорит мне другое…

Хэл испустил негромкий горестный стон, подхватил девушку на руки и бегом перенес ее туда, где была приготовлена меховая постель для него самого.