Хитрец. Игра на Короля

Кадван подхватил месье Алентанса под руку и помог ему встать. Чародей тем временем одарил вдову-кондитершу несколькими ассигнациями; при этом он весьма странным голосом спросил, правда ли, что этим утром к ней никто не заходил. И хозяйка, пряча деньги, охала и кивала. Чьерцем насмешливо потрепал по голове ее маленького сына, протянул ему монетку и, злобно вздохнув, покинул маленькую, пропахшую дрожжами черную комнату[76].

Вслед за Кадваном и Фойереном Васбегард вышел на порог, а затем все трое растворились среди одинаковых петлистых улочек бедного района Города Души.

* * *

О том, чтобы показать Хитреца цесситскому врачу, не могло быть и речи: все обязанности по выхаживанию Фойерена легли на спутницу месье Васбегарда. По правде говоря, это было даже к лучшему, ибо в ведении Джасин находились и традиционные, и мансурские методы врачевания. Более того, аниса Саджайки была известна тем, что, помогая магам Фье-де-ля-Майери, бралась даже за самые безнадежные, казалось, случаи – а значит, лечение переломов не представляло для нее затруднений.

В Городе Души аниса Саджайки освоилась самым благоприятным образом. Здесь никому не было дела до ее яркой внешности: в Цесс давно перестали смотреть на иностранцев будто на диковинную живность. Основу ее досуга составили неспешные прогулки по городу, который для нужд лекарей слыл землей обетованной: здесь можно было достать лекарства, справочники и медицинские приборы любого назначения. Ей даже не требовалось знание эсналуро: Джасин называла требуемое медицинскими терминами, а их фармацевты понимали с полуслова. Первое время доктора удивляло, что в здешних аптеках никто не спрашивает рецептов, но после несчастья с Фойереном она пришла к мысли, что это ей только на руку.

Думаю, месье Монгрен, вы уже догадались, что за время нашего пребывания в Каполь-кон-Пассьонэ Джасин успела израсходовать добрую часть капитала месье Васбегарда. Она тратила на медикаменты и труды по врачеванию столько денег, сколько обычные женщины не спускают на покупку модных шляпок и перчаток.

Одним из главных приобретений Джасин стал великолепный медицинский чемоданчик работы местных кожевенных мастеров, подобный тем, с которыми расхаживают семейные врачи богатых цесситских фамилий. Его-то она и распахнула, когда Кадван и Чьерцем сопроводили Хитреца в съемную квартиру и помогли опуститься на тахту.

– Теперь ты можешь высказать все, что обо мне думаешь, – Фойерен слабо улыбнулся мансурской женщине.

– Я уже все сказала вчера! – Джасин взяла большие ножницы и рывком распорола ими штанину Фойерена до самого бедра.

Последовавший за этим осмотр показался нам обрядом изощренной экзекуции, – но ужаснее всего оказались диагнозы.

Левая нога курьера, по заверению Джасин, была сломана в двух местах. Половину тела Хитреца покрывали ссадины, но кое в чем Фойерену все-таки повезло: его левая рука, когда та с легкостью могла получить перелом с десятком осколков, осталась невредимой. Однако ушибы и сотрясение мозга подразумевались само собой.

– Безумная же у тебя получилась вылазка! – вздохнул Кадван, выслушав вердикт доктора. Но с определением парень чуть ошибся: вне сомнений, это была самая неудачная из вылазок Фойерена.

– Все могло быть намного хуже, – мрачно отозвался Хитрец.

Чьерцем издевательски улыбнулся: сначала курьеру, а потом Берму.

– И этот человек еще хочет тебя чему-то научить, – сказал он. – Ты его слушай, слушай, мальчик. И верь.

– Лучше все же верить, – Фойерен, не успевший дать достойный отпор, страдальчески сморщился: Джасин туго стянула его ногу с шиной.

– Сиди так, покуда будет готов гипс, – велела она.

Сводя переломанные кости, аниса Саджайки успевала роптать – дескать, таская все время с собой ненужную трость, Хитрец и накликал себе перелом; но Фойерен лишь отмахивался.

Освободившись от светских обязанностей лишь пополудни, мне довелось застать Хитреца уже с застывшим на ноге гипсом.

– Как здоровье? – сочувственно спросила я, присаживаясь рядом и невольно разглядывая то, во что прекратилась его конечность.

– Не имеет значения. Важно лишь то, что сейчас я бесполезен, – изрек Фойерен и обреченно постучал по ноге той самой тростью, которая так не понравилась Джасин. – Когда ты просто можешь бежать, ты уже способен на многое. А я сейчас не годен ни на что.

– Но ты же достал бумаги?

– Достал. Но только какой в них прок…

Хитрец уже успел внимательно изучить Реестр, но о приставленной к Дезире чародейке в нем не было ни слова. Как, впрочем, не упоминалось и о самом Дуакроне.

Вожделенные некогда бумаги теперь беспорядочно лежали на столе, укрывая собой всю его поверхность; часть из них, не выдержав напора своих соседей, упала на пол. Я поднялась с тахты, собрала документы и сложила их в нагрудный кожаный карман, который подняла здесь же с пола.

– Ты здорово разбогатеешь, продав эти бумаги одельтерцам, – заметила я.

В иной день Фойерен засмеялся бы и похвалил мою деловую хватку, а затем поздравил Васбегарда с распространением меркантильности в массы. Но сейчас курьер лишь презрительно фыркнул.