Хитрец. Игра на Короля

– Не могу знать о возгораниях, Ваше Величество. Но смею высказаться о том, что гораздо опаснее освобожденцев тот, кто находится ближе к государю. Кто располагает всеми ресурсами, чтобы пошатнуть под вами императорский трон.

– Советники. Мне и давно об этом известно.

– Но самым неблагонадежным из них остается Ройем Исангар.

– Этот юнец? А я грешил на Ксавию.

Монарх задумался: действительно ли молодой граф Исангар способен нанести его авторитету тяжкий вред? «Вы можете объяснять поступки тысячью разных способов, но это не изменит их сути, – говаривал когда-то месье Дофен. – Потому не страшитесь зрить в корень». В случае с Ройемом, вспомнил государь, виной всему была личная обида его отца – она и повлияла на притязания сына. Когда-то за несущественный проступок Император-Победитель отобрал у аристократической семьи Исангар герцогство Шапю, оставив в их ведении лишь крошечное графство Монж. Во время экономического упадка Ресильен не был в состоянии решить этот больной для Ройема вопрос, да и в народе более не жаловали рассадничество аристократии.

Государь понимал, что в дальний ящик придется отложить и множество других проблем, преимущественно денежных, ведь для восстановления экономики государству потребуется в среднем десять – пятнадцать лет.

– Да, этот юнец с полученными в наследство тайнами и идеями отца, – витийствовал Гийом Дюпюи. – Однако благодаря своим агентам я могу вписать в досье Исангара пару новых строчек. С позволения Вашего Величества… – Советник выждал, пока император выйдет из западни собственных мыслей и выразит участие кивком. – У него весьма занимательные интересы. Это – время.

– Время? – недоуменно повторил Император.

– Его Сиятельство склонен думать, что с этим… явлением все не так просто. Советник по науке Леримельсиг Тюэз сказал бы нам, что время – это великолепная фикция и одновременно физическая величина, зависящая от скорости, поля… тяготения… – Гийом Дюпюи запнулся на неясном для себя термине, – и боги знают чего еще. Я слышал, виконт Тюэз даже пытается связать его ход с расположением небесных тел.

– Я с легкостью могу понять его исследовательскую страсть, – отозвался Ресильен. – Но предпочитаю оставаться при мнении, что ход времени непостижим.

Император не ошибался. Время обманчиво и непостоянно, и уже через несколько лет ученые островов Тари Ашш установят, что истинную, абсолютную скорость его хода измерить невозможно.

– Это хороший вопрос, чьей является эта страсть на самом деле – Исангара или Тюэза, Ваше Величество. Не знаю, чего хочет добиться Ройем, но для того, что он замышляет, мало одной человеческой жизни.

– А значит, он вряд ли преуспеет в своих целях, – усмехнулся император.

– Боюсь, не совсем так, Ваше Величество. Исангар уже развернул поиск всех возможных способов обуздания времени.

– Он безумен, – решил Государь.

И в чем-то Ресильен был снова прав, ведь всю свою молодость Ройем оставался человеком неограниченных запросов и желаний. Но более всего его завлекали идеи. Знаете, месье Монгрен, что самое страшное в этом мире? Идея. Когда она зародилась и крепко вросла в мозг человека, ее не вытравить оттуда даже кислотой. На благодатной почве она лишь разбухает и крепнет, а затем поглощает своего носителя, становится его эрфиксом[50]. А идея, обретшая телесную форму, страшнее любого оружия.

Советник Тайных дел не терпел ограничений ни в чем. Если подумать, мы все очень ограничены – в культуре, в морали, во взглядах, даже в своем языке: разные наречия подразумевают разный образ мыслей. Время же, по мнению Ройема, представляло собой высшую степень рестрикции.

Такие, как Исангар, вольномыслящие не могли быть угодны императорской власти, – какой бы прогрессивной и либеральной та ни была. А те вольномыслящие, к которым прилагался застарелый конфликт, были неугодны вдвойне.

– И как же избавиться от угрозы в лице Ройема? – спросил император со скукой. – Это очень умный и цепкий человек, и мне не хотелось бы его устранять.

Ресильен не надеялся получить достоверный ответ, но желал узнать, как выглядит политическая кухня со стороны.

– Одержите победу над всеми разом, Ваше Величество. Ваше отречение нужно только освобожденцам – советники же, я уверен, хотят лишь ограничить Вашу власть. Редкий человек, чье чело обременено природным умом, по собственной воле согласится надеть на себя корону. И уж каждый способен представить себе, что смена знамени вряд ли улучшит боеспособность войска! Если советники винят Ваше Величество в проблемах государства, они узколобые… – «скоты», подумал Гийом, – неучи, ибо винят Вас за свои ошибки. Но Вашему Величеству могут приписывать… – графу Дюпюи всю жизнь приходилось тщательным образом подбирать слова, ведь друг его был одновременно и государем, – допустим, слабость… и Вам остается лишь доказать обратное. Если людям нужны перемены, им следует подкинуть темы для толков и споров.

– Ты сам хоть в это веришь? – рассмеялся государь.