Хитросплетение судьбы

«Ты сделал из этого дурачка приманку?»

— Нет. Можно сказать ненавязчиво отдал в надежные руки.

Айдонианец накинул капюшон и пошел следом. Миранина провели в третий округ, а Цежл направился сразу во второй.

«Не будешь за ним следить?»

— У меня другие дела, — с улыбкой ответил он.

Айдонианец быстро пришел к нужному дому. Роскошному особняку, если быть точным. Он направился к заднему двору и ловко перебрался через забор. Затем быстро залез на балкон второго этажа по выступам стены словно какой-то акробат. Дверь в комнату была открыта. Цежл по-хозяйски зашел в кабинет и развалился на диване. Глаза зажмурились от наслаждения.

— Привилегия богатых спать на мягком.

«Ты можешь себе позволить такой же дом».

— Мой дом — вся Мирания.

Он подремал минут двадцать, а потом резко встал. Картины в кабинете изображали северные пейзажи. Айдонианец хмыкнул. Взяв на рабочем столе лист бумаги, он написал на ней записку. Этого показалось мало. Цежл сложил лист пополам, зам развернул и сложил еще раз. Спустя десяток подобных манипуляций он сделал бумажный цветок. Критически осмотрев его, улыбнулся. Секретное послание стало украшением чайного столика.

— Идеально.

Цежл бесшумной поступью спустился на первый этаж и проник в библиотеку. Там с помощью типичного способа, в виде нажатия секретного рычага-книги, он открыл тайный проход в подвал.

— Посмотрим, пополнилась ли твоя коллекция.

Интерлюдия 3 Рабах

Великий океан 1397 год.

Волны сильно били о борта корабля еще больше портя настроение шпиона. Ему пришлось позорно сбежать. Но позор был лишь в том, что он так и не добился своей цели.

Год назад, когда Рабах прибыл в империю, северянин посещал каждую казнь и ужасался. Не смертям, к ним он был привычен, а палачу. Горящие золотом глаза императора вызывали первобытный страх. Все нутро шпиона кричало об опасности.

«От таких нужно избавляться сразу, а не дружбу налаживать».

У Рабаха были давние связи с восточными миранами, и он решил воспользоваться ими для своего плана, чтобы выманить избранника Небес из столицы. Все продумал до мелочей. Даже Лайдрек удалось захватить без проблем. Но потом… Император оказался чудовищно силен. Может шанс победить его и был, если бы только у них имелось больше камнеметов, людей, не боящихся отдать свою жизнь за великое дело. Шпион бы их конечно всех отблагодарил в честь своего триумфа. Главное, что они не оставили никаких следов, выдающих причастность севера. Тайный проход, по которому они приплыли к миранам, завалили. Жаль им больше нельзя было воспользоваться, но приходится чем-то жертвовать. А жертв будет много. И тут Рабах постарался. Некоторые из его особо неуравновешенных соратников уже были в Лайдрике на момент его захвата. Они занимались отвлечением внимания стражи, наведением паники и убийством женщин, которых потом сложили аккуратненько в одном амбаре. Как бы Элвар не был лоялен к миранам, имперцы всю свою жизнь горят к ним ненавистью из-за постоянных войн, и они будут требовать крови.

Какой будет следующий шаг? Шестеренки в голове шпиона быстро закручивались.

«Для начала, нужно вернуться на острова и представить ШЛС свою версию событий. Убедить их действовать. А дальше по обстоятельствам».

Рабах всегда действовал по обстоятельствам, но последние события подорвали в нем уверенность. И это может с ним сыграть очень злую шутку.

Интерлюдия 4 Шин Зе

Империя Эларис. Элваран 1397 год.

Все празднования отгремели, которых леди Зарзо организовала немало, но хайши так и не почувствовал веселья. Напряжение внутри его души росло. Рабство или смерть? Какая участь лучше? Этими вопросами он задавался в последнее время. Хотя настоящая причина его тревог была совсем в другом. Элвар, или то, что было внутри него. Оно созревало, крепло, пугало. Сил Небес должно было хватить с лихвой, чтобы войны больше не повторялись. Тогда почему они идут по одним и тем же кровавым рекам?

Шин Зе не знал, когда в нем появилось чувство сострадания к незнакомым людям. Раньше он отнимал жизни не думая, а сейчас уже не был уверен в своей способности на это. Империя слишком сильно повлияла на него. И хайши знал только один, с детства понятный ему, выход — адаптироваться.