Хитросплетения

И снова её уста поймали его поцелуй. С трудом отстранив от себя камер-фрейлину, Шервуд приложил палец к розовым губкам наречённой и строго сказал:

– Чертёнок, не дури. Мы же договорились, что до брака ничего большего не будет между нами.

– Не могу я больше ждать! – горячо прошептала девушка, залезая руками под камзол рыцаря. – Ты мой мужчина, мой!

– Я хоть и мужчина, но пуританин, – перехватив ладони графини Кендбер, строго произнёс барон Огл. – И сейчас отвезу тебя в Виндзор.

Получив вечером ответ от Генуэзского на своё письмо, который тайно принесла в покои Дебора Вайт, Ирена не решилась вскрыть его тотчас же, как первое послание. Она долго кружила по покоям, понимая, что сегодня Джерома нет во дворце – он уехал на неделю в Кент и появится только завтра, когда вступит в дежурство вторая смена караула…

Через час любопытство пересилило, и девушка распечатала конверт.

На этот раз письмо было значительно короче – всего несколько строк. Он её понял, безусловно. Но слова, которые принцесса прочла, окончательно сбили её с толку. Ариэль приподняла голову и зарычала, уловив волну неоднозначных эмоций. Дыхание Ирены сбилось, сердце участило бег. Бледность щёк наследницы напугала бы в этот миг кого угодно. Чтобы письмо не попалось на глаза прислуге, девушка поднесла руку к горящей свечке, запалила листок и бросила его в камин. Это послание она не рискнула бы показать даже названому брату…

Пройдя в кабинет, принцесса вынула бумагу и чернила. По листку побежали косые, откровенно съезжающие вниз, строчки: четыре, ещё четыре – восемь… Ещё четыре. Ещё восемь… Ещё, ещё и ещё по восемь. И ещё раз четыре.

День двадцать восьмой, 28 июля

Август Прусский вновь пришёл к невестке, воспользовавшись чёрной лестницей, которую по его настоянию всё же разбаррикадировали. Принцессу Бранденбургскую это начинало откровенно раздражать, но после вчерашней выходки принца она посчитала, что лучше давать ему возможность посещать себя тайно, чем привлекать излишнее внимание к депрессии и частым визитам августейшего родственника.

– Здравствуй, – поцеловав руку красавицы, произнёс мужчина и сел в кресло напротив. – Я знаю, что ты не рада меня видеть, но не могу оставлять тебя одну, тем более, когда твой муж в отъезде.

– Не собираешься же ты каждый вечер проводить у меня? – недовольно повела бровями Анжелина.

– Как будет получаться – всё управление сейчас скинули на мои несчастные плечи. Когда король и мой брат уезжают в Речь[19], это всегда надолго. Сначала дела, а потом пир и баня.

– Что такое баня?

Услышав незнакомое слово, красавица снова сделала недовольное выражение лица.

– Я расскажу, – улыбнулся Август и поведал англичанке о странностях польской культуры.

Рассказ молодой женщине не понравился. Она насупилась, сложила руки на груди и, возмущённо постреливая глазками, прошипела:

– Что за варварство? Непременно нужно мыться толпой? Почему нельзя делать это в купальне?

При одной мысли, что кто-то – пусть даже мужчины – могут видеть её страстно любимого супруга обнажённым, душа принцессы протестовала.

– Тем не менее это так.

– Я вообще не понимаю, почему ваш король забрал с собой младшего сына, а не тебя? Ты наследник престола, ты не женат, и с тобой дипломатические вопросы должны решаться!

По губам Августа скользнула едва заметная тень улыбки:

– Разве ты забыла, кто мать твоего мужа?

– Не помню, – буркнула Анжелина.

– Польская принцесса Юлия[20].

– О чёрт… – прошипела красавица, отведя взор.

Всё сразу встало на свои места.

– Теперь ты понимаешь, что при дворе Сигизмунда[21] мне делать нечего.

– Конечно, раз ты чистокровный немец, а он – нет. Но вы – лютеране, как вам удаётся дружить с Речью?

Август заметно усмехнулся:

– Вот благодаря второму браку отца и удаётся. За нами сохранили корону Пруссии с этим условием[22]. А когда Георг Вильгельм[23] погиб, все острые углы в отношениях с принцем Владиславом сгладились, и сын Сигизмунда даже простил нам брак шведского короля и Марии Элеоноры[24], на руку которой он ранее претендовал. Фридрих, как сын Юлии Ваза, привлекательнее меня для них во всех отношениях.

– Ты хочешь сказать, что когда-нибудь он может стать не только курфюрстом Бранденбурга, но и королём Пруссии и даже Речи Посполитой? – усмехнулась Анжелина.

– Очень может быть. Правда, тогда ему придётся поменять веру.

– Это без меня. Польские короли выборные, – пренебрежительно проговорила принцесса и разомкнула замок рук. – Я никогда не считала их настоящими монархами.

– Напрасно. Речь Посполитая ещё довольно сильна, – возразил ей Август. – Тягаться с нею нам пока не под силу.

– Именно поэтому ты едва не ушёл в лоно римско-католической церкви через свой брак с инфантой? – усмехнулась Анжелина. – Чтобы иметь покровительство Папы?