Хитрость

— Лаида, ты хочешь сказать, что твой отец выберет Алтона Фицджеральда? Тебя не волнует разница в возрасте?

— Как ты сказала, однажды я уже вышла замуж по любви. Этот раз для Монтегю, к тому же он всего на два года старше Маркуса.

— Оба мужчины хороших кровей. Фицджеральды и Стоктоны — честные семьи. — Она наклонилась вперед. — Ты… у тебя… было?

— Ты спрашиваешь, спала ли я с кем-нибудь из них?

— Да, — смущенно ответила она. — Я только… с твоим отцом.

Я сделала большой глоток из бокала.

— Пожалуйста, мама. Я не могу говорить с тобой об этом.

— Почему нет? Полагаю, ты могла говорить об этом с Сьюзи?

— Да, могла, но, чтобы ответить на твой вопрос, нет, я не спала ни с одним из них.

— О, Лаида, это должно было быть частью твоего решения. В конце концов, будь это для тебя или Монтегю, тебя ждут… ты будешь его женой.

Мое сердце билось так сильно, что я боялась, как бы оно не взорвалось. Раньше мне нравился секс. Все было хорошо еще до рождения Александрии. Что-то случилось. Психолог, с которым я встречалась, объяснил мне. Он сказал, что я психологически закрылась после того, как узнала, что больше не могу выносить ребенка. Всю жизнь мне твердили, что продолжение рода Монтегю — моя обязанность, и поскольку это больше не выход, мое тело отвергало секс.

Я высохла, в буквальном смысле. В течение года или двух Рассел пробовал все и вся, чтобы сделать его приятным. Я даже пыталась притворяться. Наконец, мы оба остановились. Мы перестали притворяться. Мы прекратили попытки. Я не скучала по сексу. Я скучала по близости.

Отец настоял на том, чтобы я обратилась за профессиональной помощью. Он сказал, что не осудит ни одного мужчину на брак без любви и секса. Видимо, он мог осудить меня, но он подвел черту под своим будущим зятем.

С помощью психотерапевта я научилась принимать сексуальность, думать о себе как о достойной интимного наслаждения, а также сексуального общения. Он даже поощрял меня мастурбировать. Я была почти уверена, что мама сказала бы, что у меня отвалятся пальцы или что-нибудь другое, если бы узнала об этом. Я не была уверена, что скажет отец, но это был не тот разговор, который я собиралась вести. Тем не менее, с каждым разом у меня получалось всё лучше и лучше. Я даже довела себя до оргазма — подвиг, которого Рассел не мог совершить со времен Александрии.

— Я знаю про супружеский долг, мама. Думаю, доктор Сэмс помог мне.

Ее губы сжались в прямую линию.

— Все думают, что ты ищешь помощи, чтобы справиться со смертью Рассела. — Она обмахивалась веером. — О, ты можешь себе представить скандал, если бы они только знали.

— Никто не узнает. Мне удалось избежать скандалов.

Она кивнула.

— Да, бедняжка Сьюзи. Если бы только ей так повезло.

Я не могла поверить своим ушам. Моя мать жалела, что моя лучшая подруга тоже не овдовела, вместо того чтобы заниматься разводом.

— Она с кем-нибудь встречается? — спросила мама.

— Сьюзи? Ничего серьезно, но встречается.

— Как только твой отец сделает выбор, следующим шагом для тебя будут более частые встречи с этим джентльменом на публике.

Я облизала пересохшие губы.

— Так мне и сказали.

— И чтобы он познакомился с Александрией, — добавила она.

— Что, если человек, которого он выберет, не поладит с…?

— Перестань так думать. Ты слишком волнуешься. Твой отец обо всем позаботится. — Встав, мама подошла ближе и обхватила мою щеку теплой рукой. — Посмотри на себя. Не знаю, огонь ли это, вино или мысли о мистере Фицджеральде или даже о мистере Стоктоне. Что бы это ни было, твои щеки розовые, а глаза светятся. Пора, Лаида. Тебе нужно начать жить заново. Ты слишком молода, чтобы чахнуть. Если бы Сьюзи была моей дочерью, я бы настояла, чтобы она сделала то же самое, но с Кармайклами нельзя разговаривать.

— Они не против. Они просто не давят на нее.

Оливия сделала шаг назад.

— Дорогая, мы не давим на тебя. Дело в том, что ты не становишься моложе. Тебе тридцать, да и мы тоже не молодеем. Твоему отцу за семьдесят. Он… мы были бы счастливы узнать, что у тебя есть кто-то, кто позаботится о вас, и что корпорация Монтегю находится в компетентных руках.

Я проиграла бой.

Вот что еще я потеряла. Моя борьба закончилась. Какое бы решение ни принял Чарльз Монтегю II, мое будущее предопределено. Я буду миссис Фицджеральд или миссис Стоктон.

Закрыв глаза, я помолилась, чтобы это была миссис Маркус Стоктон. Как только эти слова были произнесены мысленно, я поняла их тщетность. Бог не слушал раньше. Что заставило меня думать, что он услышит сейчас?

— Миссис Монтегю, миссис Коллинз, — сказала молодая горничная. — Мистер Монтегю пригласил вас обеих к себе в кабинет.

Потрескивание огня и вой ветра затихли, когда звук крови, бегущей по венам, застучал в ушах. От учащенного кровообращения у меня закружилась голова, я сунула ноги в туфли и встала.

Один взгляд на камин напомнил мне, что я могу уйти. Я могла забрать Александрию и найти где-нибудь дом с телевизором вместо камина.

— Лаида, пора.

Моя мысль была лишь отвлечением. Я была Аделаидой Монтегю. Это пожизненное заключение. Свобода — не выход. Чарльз Монтегю II найдет меня.