Хитрости Локка Ламоры

Вестриса испустила пронзительный крик, до жути напоминающий издевательский смех.

«О черт… – подумал Локк. – О боги…»

– Конечно, мы уже знаем, что фамилия твоя ненастоящая, – продолжал маг. – Но полное имя мне и не требуется – вполне достаточно лишь части подлинного имени. Вот увидишь, Локк. Сейчас сам убедишься.

Серебряная нить исчезла у него из руки. Он обмакнул перо в чернильницу и написал на пергаменте несколько букв.

– О да. Ты снова можешь двигаться.

Едва Сокольник вымолвил эти слова, страшное оцепенение и впрямь отпустило Локка, и он осторожно согнул-разогнул пальцы. Маг опять принялся крутить-вертеть серебряную нить, пергаментный лист опять начал источать бледное сияние, и у Локка возникло странное ощущение, будто воздух вокруг него сгущается и давит со всех сторон.

– А теперь я называю твое имя, Локк, – с напором произнес Сокольник. – Я называю подлинное имя, данное тебе при рождении. Встань и возьми топорики Жана Таннена. Встань и убей Жана Таннена!

Локк рывком поднялся на колени и на мгновение уперся руками в пол.

– Убей Жана Таннена!

Задыхаясь и дрожа, Локк стиснул в руке один из топориков и на четвереньках пополз вперед. Жан Таннен лежал ничком на пыльном полу чуть позади мага, всего в трех или четырех футах от своего товарища.

– Убей. Жана. Таннена.

Подползши вплотную к Сокольнику, Локк остановился и медленно повернул голову в сторону товарища. Один глаз у Жана был приоткрыт и смотрел на него с диким ужасом; трясущиеся губы беззвучно шевелились.

Локк оттолкнулся от пола и, взревев от натуги, резко взмахнул топориком.

Удар тяжелого бойка пришелся Сокольнику прямо промеж ног. Тот сдавленно взвыл, схватился за пах и рухнул наземь, выронив серебряную нить и пергамент.

Локк крутанулся вправо, готовясь отразить нападение скорпионьего сокола, но, к великому своему изумлению, увидел, что птица свалилась со своего насеста и бьется на полу, тщетно хлопая крыльями и испуская придушенные хриплые крики.

Локк улыбнулся самой жестокой улыбкой из всех, в каких когда-либо кривились его губы, и с трудом поднялся на ноги.

– Так вот оно что! – Продолжая злобно скалиться, он медленно занес топорик бойком вниз. – Ты видишь все, что видит она, и каждый из вас чувствует то же, что и другой.

Горячее ликование захлестнуло душу, но минутное промедление едва не стоило Локку жизни. Сокольнику хватило сил, чтобы выдавить единственное невнятное слово и скрючить пальцы наподобие когтей. Локк задохнулся и шатко попятился, чуть не выронив топорик. Такое ощущение, будто два раскаленных кинжала вонзились в почки; от жгучей боли он утратил способность не то что действовать, но и соображать.

Сокольник попытался встать, но тут вдруг Жан Таннен перекатился к нему и схватил за грудки. Потом рванул на себя со всей мочи, и Сокольник грохнулся лбом об пол. Чудовищная боль, раздиравшая внутренности Локка, тотчас исчезла, а Вестриса издала очередной пронзительный крик.

Не теряя ни секунды, Локк рубанул топориком и с сухим хрустом раздробил левое крыло пернатой твари.

Сокольник истошно завопил и забился столь яростно, что почти вырвался из хватки Жана. Он орал дурным голосом и в совершенном ужасе пучил глаза, мертвой хваткой вцепляясь в руку своего противника. Локк с размаху пнул мага в лицо, и тот тяжело перевалился на спину, захлебываясь и отплевываясь кровью из перебитого носа.

– У меня к тебе только один вопрос, ты, надменный ублюдок, – сказал Локк. – Я прекрасно понимаю, что фамилия Ламора очень примечательная. Честно говоря, я понятия не имел, что она означает в переводе, когда взял ее себе. Просто перенял имя старого колбасного торговца, который подкармливал меня, малого ребенка, в Горелище, еще до чумы. Ну понравилось мне слово «Ламора», и все тут. Но с чего ты взял, – с расстановкой проговорил он, – нет, ну с чего ты взял, дурень, что Локк – подлинное мое имя, данное мне при рождении?

Он снова взмахнул топориком, развернув его лезвием вниз, и одним ударом отрубил голову скорпионьему соколу.

Предсмертный крик птицы отозвался эхом от стен и слился с душераздирающим воплем Сокольника, который схватился за голову и бешено заколотил ногами. Столь страшные звуки совершенно невыносимы для слуха, и Локк с Жаном облегченно вздохнули, когда маг, прерывисто всхлипывая, погрузился в беспамятство.

2

Очнувшись, Сокольник из Картена обнаружил, что лежит распластанный на пыльном полу. В воздухе висел запах крови – крови Вестрисы. Колдун закрыл глаза и беззвучно заплакал.

– Всё, господин Ламора, теперь мерзавцу нипочем не вырваться, – доложил Ибелиус.

Освободившись от напущенных на него чар, собачий лекарь с превеликой охотой пособил связать картенца. Они с Жаном нашли в глубине особняка несколько железных штырей и вколотили их в пол, а мага привязали к ним за руки и за ноги длинными полосами ткани, оторванными от простыней. Полосками поменьше они туго обмотали Сокольнику все пальцы, чтоб он и шевельнуть ими не мог.

– Хорошо, – кивнул Локк.