Хьюстон, 2030: Нулевой Год

Его эвакуировали в плавучий госпиталь в порту Каракас. Госпитальное судно было переделано из бывшего круизного лайнера и носило гордое имя USNS «Санта Лючия»[13]. Неофициальное название, которое дали этому плавучему госпиталю в войсках, было «Карибский Мусоровоз». Он был специально предназначен для солдат срочной службы с тяжёлыми ранениями. Тех, у кого не было шансов вернуться в действующую армию, и которые стали поэтому армии не нужны. На борту проводилось только «социально-оптимальное лечение», чем-то похожее на полевую хирургию времён Первой Мировой: радикальные калечащие операции, никаких антибиотиков, и почти никакой восстановительной терапии. Тратить дефицитные антибиотики на тех, кто по-любому останется инвалидом? Нет, это аморально и расточительно. Общество не может позволить себе такую роскошь. Дорогие лекарства использовались в других госпиталях – для счастливцев с лёгкими ранениями, которых можно было вылечить для повторного использования на поле боя.

Уильям рассказал потом Марку, как он пытался убедить врачей попробовать сохранить ему хотя бы левую руку, однако вечно-занятые и хронически не выспавшиеся хирурги «Мусоровоза» на подобные дурацкие просьбы незадачливых пациентов внимания уже не обращали. В отделении сортировки, один из военных медиков грубо приказал раненому инженеру заткнуть пасть и приготовиться жить дальше без обеих рук. На вопрос Уильяма, что за качество жизни ему предстоит после подобной операции, последовал ответ, что долбаное качество жизни долбаных идиотов-рядовых, которые подрываются на долбаных минах в долбаных венесуэльских джунглях – к несчастью, именно сегодня не попало в список приоритетов плавучего госпиталя. Извини, сапёр.

«Это называется «быстро и радикально», приятель. Я уверен, тебе даже понравится,» — заверил Уильяма военный хирург полтора часа спустя: «Радикальное лечение всегда более надёжно. Через недельку снимем швы, – и будешь, как огурчик. Поверь мне на слово, солдат: никто из моих ампутированных ещё не жаловался!»

Затем, несмотря на дальнейшие протесты Уильяма, несговорчивому пациенту вкололи побольше наркотиков, и забрали в операционную. Обе руки были ампутированы: правая по самое плечо, а от левой осталась лишь коротенькая бесполезная культяпка. Выбитый осколком правый глаз удалили полностью; менее пострадавший левый глаз был промыт, залеплен пластырем, и оставлен заживать сам по себе. Примерно через месяц молодой человек обнаружил, что остатки левого глаза не совсем бесполезны и позволяют кое-как различать свет и темноту. Второй врач предсказал верно: на хирургов Уильям не жаловался. Уже после операции он узнал, что в единственной операционной плавучего госпиталя проводили не менее двадцати операций в день. Каждая лишняя минута, которую уделил бы ему хирург, могла стоить жизни другому раненому. К тому же, молодому инвалиду объяснили, что без антибиотиков и тому подобных дорогостоящих лекарств, шансов на спасение конечностей у него всё равно не было никаких.

Там же на борту бывшего лайнера, Уильям получил то, что называли «Мусоровозным набором»: комплект подержанной военной формы, медальку за ранение «Пёрпл Харт» и документы на почётное увольнение из Армии. Две недели спустя «Мусоровоз» благополучно пересёк Карибское море и вывалил шестьсот свежеиспечённых инвалидов войны в порту Галвестон.

— Что за Ник Хобсон? — спросила Клэрис. Она мимоходом поцеловала мужа в ухо и принялась наливать Марку и Уильяму цветочный чай.

— Из вечерних новостей. Это тот парень, которого вчера грохнули в лесу вместе с неизвестной пока девушкой, — Марк слишком устал сегодня чтобы поддерживать разговор о серийном убийце, — Лучше расскажи, как ваш день прошёл.

— Отлично прошёл! Насобирали сегодня целых двести пятьдесят три доллара, — ответила Клэрис, милостиво оставив в покое тему серийного убийцы, — Наш персональный рекорд. Билли теперь так классно собирает пожертвования! Сначала пошли на рынок. В будние дни по утрам на рынке неплохо подают. Постояли часа четыре… Потом кто-то сказал, что в благотворительной кухне дают жратву забесплатна. Мы, конечно, опоздали, овощей уже не было, зато получили по миске вкусненького супа. Я, как всегда, занималась мытьём посуды. Потом пошли делать Маршрут, но прошли немного. С моим-то животиком, стало немного трудно ходить…

Она была на седьмом месяце беременности, и её живот был на самом деле похож на барабан.

Несмотря на ужасные увечья, Уильям удивительно хорошо приспособился, подумал Марк. Это не было бы возможным без Клэрис. В памяти Марка великолепно отпечатался тот день, когда Клэрис неожиданно позвонила ему на служебный телефон. «Уильям мне звонил только что,» — выпалила она, позабыв про приветствия: «С плавучего госпиталя. – Санта-Лючия!»

«С плавучего госпиталя? Надеюсь, ничего серьёзного?»