Хьюстон, 2030: Нулевой Год

«А потом она вдруг и говорит: а может, и хорошо, что вы разминулись. Я: почему? А она: на твоём месте, девочка, я бы ещё подумала его домой-то забирать. А я такая: что Вы, к чертям, имеете в виду? Ну, она и говорит: ты, типа, сама прикинь. Если бы твой Билли был слепой, это ещё туда-сюда. Слепой – может как-то приспособиться, жить нормально, даже работу может найти. А если бы он был просто бездвурукий, но не слепой… В общем, такая жизнь – это, конечно, полное дерьмо, но всё-таки. А твой муженёк, роднуля, – он же стопроцентный обрубок! И слепой, и без обеих рук! Такие истории рассказывают: заберёт жена такого вот обрубка. Стопроцентного, то есть. Ну, типа: моя доля такая, я верная жена, всё такое… А потом бах: несколько месяцев, по-максимуму, год, и выгружает она его в «Дом Надежды» на вечное поселение. Она-то себе другого найдёт, а у мужа-калеки ещё и крышу сносит. В довесок к его инвалидности. Хочешь, говорит, бесплатный медицинский совет? Двигай себе потихоньку домой, а мы твоего Билли отправим напрямую отсюда – в дом инвалидов. Там, вообще… скажем так: О-кей. Он поймёт. А ты потом ему бумаги на развод по почте перешлёшь… Хреново, конечно, что сын без отца будет расти. Но мальчик тоже поймёт. Подрастёт – и поймёт.»

«Она так и сказала: развод по почте! Дэйви – без отца! Во, думаю, загибает! Ну, я ей, такая: не хочу Вас обижать, мэм, но никакого дома инвалидов и никакого развода у нас с Уильямом не будет. Ни по почте, никак. И прекратите называть его «обрубком». Мой муж будет жить нормальной жизнью. Получше чем все любые прочие! А у моего Дэйви должен быть отец! Прекратите Вашу пустую болтовню и покажите мне, наконец, где тут мой муж. Она на меня так поглядела и говорит: иди, милая, посмотри возле во-о-он того склада – в конце причала. Стопроцентных всех туда убрали…»

«Ну, я говорю: спасибо, мэм, – и повернулась бежать к тому складу. А она говорит: подожди, девонька. Я: что такое? А она: ещё одно. Ты, главное, его таким увидишь, так постарайся не заплакать. Ему и так херово, а тут ещё жена-плакса, поняла? И дай Бог вам счастья. Тебе и твоему Билли, девочка… И вы знаете, она это говорит, а у самой – слёзы в глазах блестят. А я-то, дура, думала – у неё и сердца нет! Вот такая у неё дрянная работа на этой долбаной «Санте-Лючии»…»

Остаток приключений Клэрис в Галвестоне Марк запомнил в пересказе Уильяма: «В нашей палате, то есть в каюте, было десять парней. Восемь одноногих, один однорукий, плюс я. Плюс то, что от меня осталось, точнее. Ну, пацаны всю дорогу обещали: не волнуйся, чувак, мы тебе в порту поможем. Ага, держи карман шире! Как только «Мусоровоз» пришвартовался – всех как ветром сдуло! Ну, у пацанов был хороший повод. Последние пять дней перехода бедняги говорили исключительно про женщин, пиво, самогон и травку! Остался я один в каюте. Пришла медсестра. Так, говорит, а ты почему ещё не одет? Начала меня одевать. Форму на «Мусоровозе» выдали – кому какая придётся. Кто-то менялся, чего-то подгонял, а у меня такой возможности не было. Обнаружилось, что мой комплект на три размера больше, чем нужно. Я медсестру спрашиваю: я в этом выгляжу как распоследний салабон? А она хохочет: в общем – да! Не бери в голову, солдат. На три размера больше – это не на три размера меньше. Отнесёшь к портному или продашь на барахолке, без проблем. Она одела меня по-полной за семь минут, быстро, как по уставу. Наверное, напрактиковалась на «Мусоровозе» с безрукими калеками, раз-раз: форма, ботинки, шёлковая ленточка на глаза, и медальку мне нацепила. Пустые рукава закатала и приколола по бокам, документы на увольнение – мне в правый карман, а зубную щётку и мыло – в левый.»

«Готов, говорит, пошли. Я спрашиваю: куда пошли? А она: куда надо, туда и пошли. Потянула меня по коридору, потом через открытую палубу, по трапу, по бетону. Остановились. Говорит: ждём здесь. Я спрашиваю: а чего мы ждём, собственно? Нет ответа. Я ещё раз, громче: чего ждём? А кто-то сзади говорит: не ори, рядовой. Медсестра уже ушла. Я этого сзади спрашиваю: а ты кто, чёрт возьми? А он говорит: я – один из этих самых, стопроцентных. Получил долбаную пулю в шею, теперь будут меня катать в этом долбаном инвалидном кресле весь долбаный остаток моей долбаной жизни. Да тут не только я, чувак. Тут таких обрубков, как ты, братан, ещё с пол-взвода наберётся.»

«Ну, я спрашиваю: а ждём-то мы чего, в задницу? А тот отвечает: ждём мы тут автобус. Или грузовик, что уж подадут. А отвезут нас именно туда, куда ты сказал – в задницу. В «Дом Надежды»! А кто-то ещё, сбоку, спрашивает: а ты, сержант, случаем не в курсе, в какой именно? А сержант говорит: а какая, тебе, в задницу, разница? Задница – она задница и есть. Не, сержант, отвечает ему кто-то, не скажи. Ещё какая разница! В некоторых задницах дерьма поменьше, в других – побольше…»