Хьюстон, 2030: Нулевой Год

— Я так думаю, мистер Штольц, что до Обвала они ваще мало чего в тостах понимали. Делать это электричеством – просто глупо. Вот теперь, – мы делаем настоящие тосты! Надеваешь хлеб на палку, и поджариваешь над костром. С запахом дыма хлеб куда вкуснее, правда?

— Согласен, — сказал Фредерик, — тратить электричество на приготовление среднего качества тостов, да ещё и без дыма – это тихое помешательство.

— Ну вот, кроме чайника и этого, ну «тостера», там в кладе ещё были электрические штучки всякие. Полная коробка. Представляете, какой дурак такой клад на Кучу выбросил! Я, такая, говорю братикам: на проходную с этим кладом нельзя. Мы же не на своей делянке нашли! Те, другие, они, конечно, дождика испугались, так что это их проб-лемы. Но за крысятничество могут и по шее надавать.

— Крысятничество? В смысле: перебирать мусор на чужой территории? — переспросил Марк.

— Крысятничать – это как воровать. Ну, почти как. И ни на какой-такой терратории, а просто на чужой делянке. А то – охранники отберут. Скажут: мы вас ваще забесплатна пустили, – чайник будет наш. А не то, мы всем скажем, что вы – крысятничали. Берти, такой: пошли, перепрячем на нашей делянке. А я, такая: где ты перепрячешь? К завтра, тут всё так размоет, ничего не найдёшь! К тому же, там придётся по траншеям лазать – опасно. Надо, говорю, идти на Перешлеп.

— В смысле, «Перекоп»? — спросил Марк.

— Не-а, Перешлеп. Там около дамбы место такое. Ручей. Забор обвалился, и можно со свалки вылезти. Это место все на Куче знают, называется: Перешлеп. В смысле: надо по грязи шлёпать, там где-то по колено. Но если дело того стоит, можно и по грязи, так ведь?

— Ну, если дело того стоит, — подтвердил Фредерик, — Однако, лично я бы там переходить не стал даже за миллион. Кто его знает, что там под грязью?

— Вы – без базара, мистер Фредерик, — кивнула юная мусорщица, наверно, воображая себе как химик барахтается в жидкой грязи, — Сэмми говорит, что для такого надо быть ваще не-неженкой.

— Точно, — засмеялась Саманта, — совершенно не-неженкой!

Фредерик тоже улыбнулся, — А ты, наверное, права, Джасси. Мне бы надо попрактиковаться быть ваще не-неженкой.

— Поп-рак-тик-оваться? Это специальное слово? — спросила Жасмин.

— Да. Означает, что я должен это попробовать. Попытаться научиться быть не-неженкой. Как ты думаешь – у меня ещё есть шансы?

— Конечна, мистер Фредерик, — заверила Штольца Жасмин, — Но если Вы хотите поп-рак-тик-оваться быть не-неженкой, Вам надо иногда ходить без сандалей. Кто всегда в сандалях – тот точна неженка!

— О! — согласился Фредерик, — я совершенно забыл про сандалии. Надо избавляться от этой дурацкой привычки: ходить обутым. Это даже хуже, чем поджаривать тосты электричеством.

Он скинул с ног сандалии и запнул их под кровать Марка, — Так лучше, Джасси?

— Гораздо лучше, мистер Фредерик. Если Вы постараетесь, Вы скоро будете не-неженка на сто процентов. По-ложить-тельно!

— Положительно, Джасси, — перевела Саманта, но Марк уже привык к странноватым словечкам Жасмин.

— Так, и вы решили идти через Перешлеп, — поторопил историю Марк. Он сильно сомневался, что Фредерик при всём желании сможет достичь даже 25% от уровня настоящего не-неженки.

— Ну, там ещё эта. Проб-лема! Охранники ведь тоже знают Перешлеп. Там всегда охранник сидит. Но когда ме-те-оро-логитческая погода, в смысле: такой жуткий дождь – охраннику западло сидеть. Мы пришли – ага, а охранника нета!

— А! Охранники, оказывается, не не-неженки. Во всяком случае, не на сто процентов, — воскликнул Фредерик.

— Не-а, что Вы! Какие они не-неженки? А может, охранник сказал: кто сюда пойдёт, если такая ме-те-оро-логитческая погода? В ручье воды было – уже по пояс. Но так даже лучше. Я целых три раза переходила. Сначала перенесла школьную сумку Берти, потом – назад и перенесла клад. Но хорошо, что воды много, и ещё дождь. Выбрались нормально, почти что чистые. И побежали на завод к мистеру Фредерику.

— Это ты стучалась в ворота? — спросил Марк.