Хижина дяди Тома

— Мистер Джордж, вспомните, как вас любят, и будьте хорошим сыном! Заботьтесь о матери. Не берите примера с дурных мальчиков, которые матерей в грош не ставят. Верьте мне, мистер Джордж, много прекрасного господь дает нам дважды, но мать у нас одна и другой не будет. Живите хоть до ста лет, мистер Джордж, все равно второй такой женщины, как ваша матушка, вы никогда не найдете. Любите ее, будьте ей утешением и сейчас и когда подрастете. Обещаете мне, мистер Джордж?

— Обещаю, дядя Том, — ответил мальчик.

— И вот еще что, мистер Джордж: молодые люди частенько сквернословят — ничего не поделаешь, возраст такой. А вы все-таки не позволяйте себе этого, следите за собой. Будьте настоящим человеком, не обманите моих надежд, и пусть родители не услышат от вас ни одного дерзкого слова. Вы не обижаетесь, что я так говорю, мистер Джордж?

— Что ты, что ты, дядя Том! Разве ты можешь посоветовать плохое!

— Ведь я старше вас, — ласково продолжал Том, большой, сильной рукой поглаживая мальчика по кудрявой голове. — Я знаю, задатки у вас хорошие. А сколько благ вам дано, мистер Джордж! Вы и читать и писать умеете. Вот вырастете и станете ученым человеком, и все, кто ни есть у нас на ферме, и ваши родители будут гордиться вами! Берите пример с отца — он добрый хозяин, и с матери — она женщина богобоязненная. И не забывайте творца нашего, мистер Джордж.

— Я постараюсь, Том, верь мне! За меня краснеть никому не придется! — воскликнул мальчик. — А ты не горюй. Я верну тебя домой и отстрою твою хижину заново — мы только сегодня утром говорили об этом с тетушкой Хлоей, — и у тебя будет гостиная, а на полу в гостиной ковер. Дай мне только вырасти! Подожди, дядя Том, доживешь и ты до хороших дней!

В эту минуту Гейли вышел из кузницы с кандалами в руках.

— Слушайте, сударь, — надменно обратился к нему Джордж, — я расскажу родителям, как вы обошлись с дядей Томом!

— Рассказывайте на здоровье! — ответил Гейли.

— И не стыдно вам торговать людьми и заковывать их в цепи, точно скот! Неужели вас совесть не мучает!

— Покуда вы, благородные господа, будете их покупать, я с вами на равной ноге, — ответил Гейли. — Что покупка, что продажа — одно другого стоит.

— Я не буду ни продавать, ни покупать негров, когда вырасту, — сказал Джордж. — Я раньше гордился тем, что моя родина Кентукки, а теперь мне стыдно и вспомнить об этом! — Он выпрямился в седле и посмотрел по сторонам, словно проверяя, произвели ли его слова должное впечатление на штат Кентукки. — Ну, прощай, дядя Том, и не унывай, крепись!

— Прощайте, мистер Джордж. Да хранит вас бог! — сказал Том, с любовью и восхищением глядя на него. — В Кентукки такие наперечет, — добавил он, когда смелое мальчишеское лицо скрылось у него из виду.

Джордж ускакал, а Том смотрел ему вслед до тех пор, пока стук копыт не затих вдали. Последнее виденье, последний отзвук родного дома! Но на груди у него — там, где ее коснулись детские пальцы, — осталось тепло. Он поднял руку и прижал драгоценный доллар к сердцу.

— Ну, Том, давай договоримся, — сказал Гейли, бросая наручники в тележку, — будешь со мной по-хорошему, и я с тобой буду по-хорошему. Я своих негров зря не обижаю. Все для них делаю, что могу. Так вот, не вздумай со мной плутовать. Я ваши негритянские плутни назубок знаю. Если негр смирный, ему у меня хорошо. А нет — пусть сам на себя пеняет.

Том постарался уверить Гейли, что он и не думает о побеге. В сущности, работорговец напрасно расточал красноречие, ибо куда же может убежать человек, у которого ноги закованы в тяжелые железные кандалы? Но мистер Гейли поначалу всегда угощал свой новый товар такими краткими проповедями, в полной уверенности, что это вселяет в негров бодрость и избавляет его самого от лишних неприятностей.

А теперь мы на время расстанемся с Томом и займемся другими героями нашего повествования.

Глава XI, в которой у невольника появляются вольные мысли

Дождливый день уже близился к вечеру, когда к дверям маленькой гостиницы в городке Н., штат Кентукки, подъехал путешественник. В зале глазам его предстало обычное для таких заведений весьма разношерстное общество, пережидающее здесь непогоду. Заметнее всего в нем были поджарые, рослые кентуккийцы в охотничьих куртках. По своему обыкновению, они чуть ли не лежали на стульях, а их ружья, патронташи, сумки, собаки и егеря-негритята заполняли все углы и закоулки. Справа и слева от камина в не менее свободных позах сидели два джентльмена — оба длинноногие, оба в шляпах, оба в забрызганных грязью сапогах, каблуки которых величественно покоились на каминной доске. Мы должны уведомить читателя, что завсегдатаи здешних гостиниц отдают предпочтение именно этой позе, так как она, по-видимому, благоприятствует возвышенному образу мыслей.

Хозяин, стоявший за стойкой, подобно большинству своих земляков, был тоже человек поджарый, рослый, с густой шевелюрой, которую еле-еле прикрывал высоченный цилиндр.