Хладен, как смерть

— И мало мне с этого толку. Я штаны обмочить готов. А на тебя глянь: сидишь тут, словно и дела нет. Во имя Иисуса… ты что, за душу свою не боишься?

Но ответил не Сэтон.

Глубокий голос прозвучал из теней в углу комнаты:

— Может, и не боится, но стоило бы.

Дункан вскочил так резко, что опрокинул козлы, на которых сидел. Фляга покатилась по полу, разливая уиски по дереву досок.

Тени в углу уплотнились и сложились в силуэт в балахоне. Капюшон нависал над лицом, погружая его черты в непроглядную тьму. Но ни с чем было не спутать высокую косу в его белой, почти костяной руке. Лезвие было едва ли не четыре фута длиной и отливало кроваво-красным в свете очага.

— Я пришел забрать свое, — произнес голос, и мурашки проникли аж до спинного мозга Сэтона. Дункан попытался забиться в самый дальний угол, когда высокий силуэт вышел из теней. Его наряд лежал складками у ног, и казалось, что он плыл вперед единым гладким движением. Тошнотворный запах повис в воздухе. Сэтон уже чуял его — на полях боя по всей Европе.

Пахнет разложением.

Сэтон шагнул меж смертью и своим другом.

— Тебе не забрать его, — сказал он, вытаскивая меч.

— Не тебе возражать мне, — ответил силуэт, высоко поднимая косу.

Сэтон был готов, когда она опустилась, и высоко блокировал ее мечом.

— Не тебе возражать мне, — повторила фигура. — Ты тоже мой.

— Еще нет, — сказал Сэтон. Стиснув покрепче меч, он послал голубое пламя по всей его длине. И с силой вонзил клинок в складки балахона.

Крик разорвал воздух. Льдом охватило каждый дюйм тела Сэтона, и рука, державшая меч, онемела, как хладный камень.

— Не тебе возражать мне, — произнес голос, но шел он издалека, словно эхо на холмах. Сэтон не мог более держать меч. И выронил клинок из ладони.

А следом и сам рухнул на землю.

* * *

Какое-то время спустя он выплыл из черноты. Правая сторона тела словно пылала от жара, а левая еще была охвачена холодом. Он слышал, как в огне трещат поленья. Открыв глаза, обнаружил, что лежит на спине перед огромным очагом. Сэтона укрыли его же плащом.

Он попытался сесть, но сил не хватило.

— Август? — мягко спросил голос. Дункан склонился над ним, со слезами на глазах. — Я думал, он забрал тебя с концами.

Сэтон попытался заговорить, но раздался лишь сиплый шепот.

Дункан отошел и вернулся с баклагой в руке. И вливал в Сэтона подогретое вино, пока тот не велел остановиться.

— Еще немного, и меня вырвет.

Сэтон медленно сел. Голова казалась легкой, словно порыва ветерка хватило бы, чтобы сдуть его прочь.

Но я жив. Пока.

Он оглядел комнату.

— Ушел?

Дункан залепетал, как ребенок, пересказывающий события дня:

— Никогда такого не видел. Ты вышел против него, а я мог только голосить, как младенец, и прятаться. Ты вышел против него. А этот твой эльфийский меч? Никогда такого не видел. Ты пронзил его, и он сбежал. Я думал, ты умер, дружище. И не знал, чего делать-то. Просто положил тебя у огня — и ты дышать начал. А вот твой меч эльфийский. Как ты добился такого?

Прошло несколько секунд, прежде чем Сэтон понял, что был задан вопрос.

Он рывком поднялся на ноги, сражаясь со складками плаща. Меч так и лежал в центре комнаты, где он его уронил.

Дункан заметил, куда он смотрит.

— Не трогал я его. На всякий случай.

Сэтон смог улыбнуться. Он подошел и подобрал меч, а потом пришлось навалиться на козлы, сил не осталось.

— Этот меч, — проговорил Дункан мягко. — Он не был частью твоего пакта, так ведь?

Сэтон затряс головой. Но, вновь почувствовав дурноту, перестал.

— Я бы выпил еще вина, если можно, — сказал он. — И понадобится мясо, если я стану рассказывать.

Дункан пошел к двери и крикнул слугу, а Сэтон в это время раздумывал, сколько именно рассказывать. И решил начать с той части, которую его друг уже знал.

Но сначала ему нужно еще подогретого вина. Память о холоде уже угасала, но плащ он пока не снимал.

Он может пригодиться мне снова, еще до скончания ночи.

Они молча сидели, пока с кухни не принесли блюдо холодной ягнятины и хлеба. Когда груда еды была поглощена и вновь послали за вином, Сэтон чувствовал себя почти живым.

* * *

— Не думаю, что кто-то из нас забудет ту ночь в Арброте, — начал он. И, заговорив, он почти увидел их, двух парней, едва ли не подростков, по-королевски пьяных и ищущих развлечений. Им говорили, что почти чистую женщину можно получить в гавани за грош. За несколько часов набравшись жидкой отваги, они, наконец, решили отправиться в старую таверну в доках. Женщин они не нашли, зато нашли еще эля. Разговор зашел о том, что им делать с остатком своих жизней, и скорее из похвальбы, чем по здравому рассуждению Сэтон вскричал во весь голос:

— Да я душу бы с радостью продал, сумей я уложить в постель любую, что мне приглянется!

Таверна затихла.

Подошел старик и поставил им еще баклагу эля.

— Осторожней с желаниями, парни. Они могут сбыться.

Глаза Дункана уже осоловели, но ему хватило ума поднять голову.

— В таком случае я хотел бы быть таном, иметь замок и слуг в своем распоряжении.

Сэтон шлепнул его по голове.

— С такими, как мы, так не бывает.

Старик глянул на них внимательно.

— Такими, как вы?