Хлеб печали

- Почему? – она поморщилась, как только услышала свое имя. – Я могу бежать без отдыха от усадьбы и до кладбища, могу выследить и поймать оленя, могу фехтовать час и почти не вспотеть… Почему я не могу ездить верхом?

- Это другое, - уклончиво ответил барон. – Животные здесь вообще плохо живут: что лошади, что собаки.

- Мы могли бы перебраться, - заметила она исподволь и взяла в ладонь черную королеву. – Куда-нибудь поближе к большому городу…

- Об этом нет и речи, - отрезал дедушка. – У нас не хватит денег на новый дом, а этот никто не купит, даже вместе с землей, лесом и нашими крестьянами.

На языке у Матильды вертелись тысячи возражений, но она промолчала, вспомнив крутой нрав деда, который очень не любил, когда ему перечили, и, подавив желание отковырять от фигурки суконную подкладку, подала ему фигуру.

- Вы хотите, чтобы я стала настоящей баронессой, - наконец осторожно сказала она, когда сделала первый ход. – Но без людей я не знаю, как мне себя вести. Ваши слуги не умеют шить, и у меня никогда не было даже настоящего придворного платья. Так почему же если вы растите меня как мальчика, я не могу вести себя как юноша?

- Это все глупые книги! – рявкнул на нее дед, оскалившись будто волк. – Хорошей девушке не пристало читать... для ее и моего спокойствия! Пойми же, сердечко мое, я делаю все, чтобы тебе было хорошо, - он потряс головой и потер сломанный нос, чтобы успокоиться. – Ты должна слушаться меня, и все будет хорошо. Я знаю, что делаю, моя милая Матти! Если я говорю, что ты должна жить здесь, ты будешь выполнять мою волю!

- Но ведь мать и отец здесь не жили, - сказала она упрямо. – Они жили в городе.

- И их больше нет, - барон фон Ринген стукнул по столу так, что тот вздрогнул, покосился, и фигурки съехали со своих мест. – Постой! Кто это тебе сказал о родителях?

- Никто, - буркнула Матильда, предчувствуя скорую порку. - Я просто будто бы знаю это.

- Ах, вот оно как! Нет, сжечь все книги, немедленно! Оттуда идет вся зараза, которая будоражит тебе душу! – он резко встал, и Матильда подскочила на месте и вцепилась ему в руку.

- Прошу вас… - бормотала она, пока он пытался стряхнуть ее или взять за шиворот, будто нашкодившего зверька. – Пусть мы не поедем в город… Оставьте книги… Вы сами говорили, что они принадлежали бабушке, и что они дороги вам…

- Ты дороже мне любых книг, несносная девчонка. Но твое непослушание выводит меня из себя! - процедил барон. – Где розги? – взревел он так, что затряслись стены. – Твоя мать была чудесной и послушной девочкой, пока не встретила твоего отца! А твой дядя в твоем возрасте никогда не смел даже помыслить говорить со мной в таком тоне!

Она прикусила губу, чтобы не сказать больше, чем уже было сказано, и отпустила деда. Тот молча указал ей на место, и Матильда послушно села. О шахматной партии можно было уже забыть, и она принялась собирать рассыпавшиеся фигурки. Мать и отца она почти не знала и всякий раз удивлялась, когда дед говорил о них, как о живых людях, которые когда-то ели, пили и чувствовали.

- Розги в детской, - услужливо заметил слуга, появившийся как раз вовремя, чтобы подать барону его вечернее подогретое вино. – Мой господин, у вас просит аудиенции какая-то женщина.

- Сейчас? – барон фон Ринген приподнял бровь и взял бокал. – Я же велел никому не появляться близ моего дома!

- Она говорит, что это очень важно.

- Кто она?

- Какая-то старуха… Крестьянка.

- Дай ей талер и гони в шею!

- Вот как теперь вы привечаете странников, барон фон Ринген… - старуха уже стояла в дверях и нахально усмехалась, глядя на барона. – Кто бы мог подумать, кем станет маленький юнкер!

У барона отвисла челюсть, и Матильда впервые увидела растерянность на лице своего деда, который всегда знал, что и как нужно делать.

- Откуда ты здесь? – спросил он переменившимся голосом. – Как ты сюда попала?

- Я здесь всю жизнь живу, - сказала старуха просто. – Уж всяко дольше тебя. Дай Бог памяти, когда ты вернулся? Лет двенадцать назад?

- Матильда, наверх! – скомандовал барон фон Ринген, не сводя глаз со старухи. – Шахматы оставь! Слуги уберут. И не думай, что я забуду о твоем поведении.

Матильда неохотно слезла со стула. Она внимательно взглянула на старуху, и та ответила ей ровно таким же пристальным взглядом, который будто бы проникал внутрь ее души. Она покраснела и опустила голову.

- Что это у тебя – вроде девка, а от парня не отличишь? – услышала Матильда, пока поднималась по лестнице. Она перегнулась через перила, чтобы услышать дедов ответ, но проклятый слуга на кухне нюхнул чересчур много табачку и расчихался так, что заглушил слова барона. Матильда прикусила губу, воровато оглянулась и сняла домашние туфли. Дед так и так обещал ее выпороть, почему бы тогда и не подслушать их разговор?

Она спряталась за сломанными часами, которые отбивали время, когда им вздумается. Отсюда было видно, как ее дед пододвигает крестьянке кресло, все еще не выпуская вино из рук, и Матильда протерла глаза от удивления. Может быть, это какая-нибудь знатная дома, которая прячется от кого-нибудь?