Хлеб печали

Давным-давно, то ли год назад, то ли раньше, Лене отправилась собирать хворост вместе с бабкой. Пока они бродили по лесу, поднялась буря, начался сильный дождь, и ветер пригнал грозу с севера. Лене смутно помнила, как сильно стемнело, и лес мгновенно стал недружелюбным и колючим, подсовывая ей в лицо ветки, а под ноги – кусты. Она металась и звала на помощь, пока не охрипла, и каким-то чудом ей удалось выйти в рощицу, где посреди полянки, поросшей лиловыми и желтыми цветами, рос старый и высокий дуб. Лене не помнила ничего из того, что случилось потом, после того, как она бросилась к нему, чтобы спрятаться под густой листвой, разве что оглушительный звук церковного колокола, словно она оказалась внутри него как раз в тот миг, когда служка начал звонить. Бабка потом говорила, что нашла ее без сознания на земле. Она говорила, что сначала даже не могла дотронуться до внучки, словно ту окутал невидимый и колючий кокон, и что ее волосы обгорели на концах. Дуб же с тех пор был расколот молнией на две части, и иногда Лене ходила смотреть на него, желая убедиться, что все произошло взаправду.

Ни матушке, ни отцу бабка ничего не рассказала, после того, как поняла, что Лене здорова и невредима. Но ей пришлось удостовериться и в том, что внучка после этого происшествия переменилась.

Когда Лене принесла ей черепки от пропавшего горшка, которого Магда хватилась с утра, бабка первым делом выпорола ее, уверенная в том, что девчонка сама же его и разбила. Сквозь хлюпанья носом и горькие слезы ей удалось расслышать, что Лене просто знала, где он лежит, и что она не разбивала его. Раздосадованная Магда поучила ее тогда и за вранье, и за упрямство, но после двух находок того же толка – Лене просто шла и подбирала потерянную вещь, - задумалась. Ради интереса она спрятала несколько лоскутков вокруг дома, пока все спали, и после просьбы отыскать Лене принесла их очень быстро. Девчонка никак не могла знать, где они спрятаны, и Магда не на шутку обеспокоилась.

- Господи милосердный, Пресвятая Дева, - бормотала она в церкви себе под нос, пока все пели псалмы. – Избави нас от лукавого и его даров. Не надо нам ничего, что б беду накликало. Дай нам жить хорошо и не голодно.

Пресвятая Дева ее не услышала, и Лене продолжила удивлять ее. То она ясно говорила, кто сейчас придет в их дом, то безошибочно определяла, что тот или иной человек врет… К счастью, девчонка не всегда была права, а то бы Магда заподозрила, что ту подменили цверги, чтобы посмеяться над людьми. И все же внучка изменилась, стала чураться большинства людей и возиться с животными. Лене всегда подбирала каких-то болезных заморышей – то зайца без глаза, то хромого голубя, и они быстро крепли рядом с ней.

- Что ты делаешь с ними? – спросила как-то раз ее бабка.

- Не знаю. Им плохо, они идут ко мне. Я им боль снимаю.

- Как это ты им боль снимаешь?

Лене пожала плечами и поковыряла босой ногой землю. Она сорвала травинку, зажав ее между пальцами ноги.

- Не знаю… - с неохотой сказала она и на всякий случай сжалась, ожидая наказания, но Магда лишь сурово ей приказала:

- Никогда и никому не говори об этом, слышишь?

- И тебе?

- И мне. Знать ничего не хочу об этом! Слава Господу, твои родители ничего не замечают, даже если у них под носом вдруг окажется пропасть. Но недобрых глаз в деревне много, это тебе ясно?

Она взяла ее за плечо и тряхнула, словно так девчонка могла понять всю сложность их бытия. Лене кивнула, но взгляд ее затуманился, и про себя Магда опять взмолилась, чтобы беда миновала их дом.

И вот теперь к ним является господин инквизитор, у которого наверняка много верных слуг, готовых шепнуть о странном, и что может быть хуже, чем девочка, которая лечит наложением рук, внучка признанной ведьмы и дочь кузнеца, седьмая дочь, если считать и тех детей, которых пришлось похоронить ее сыну. Лене сжалась, когда Магда властно потрепала ее по голове.

- Это плохо, - повторила она. – Но мы с Гансом переживали и не такое. Будем жить как жили, а если мне придется отправиться на допрос, так что ж… Не в первый раз.

«Вас бы сохранить», - неслышно повисло в воздухе, и матушка опасно всхлипнула.

Глава пятая. Матильда. Подарок старого барона

- Черт знает, что такое, - пробормотал дед, швырнув свой плащ в сторону, как только зашел в дом. Он был недоволен и раздосадован после обычной поездки в город и лишь кивнул Матильде, которая по обыкновению встречала его у дверей.

- Вина! – крикнул он слуге. – У меня пересохло в горле! Растопить очаг, подать мне мое кресло и трубку! Хотя нет, трубки не надо. Через час подай ужин.