Хлеб великанов

– «Как ты живешь, мне расскажи»[16], – напевно продекламировала Джейн. – Ну, я живу вполне респектабельно, к тому же совсем одна! Хочешь закусить?

– А у тебя что-нибудь есть?

– Яичница с грибами, тост с анчоусом и черный кофе, если ты посидишь смирно, пока я их приготовлю.

Она положила рядом с ним портсигар и спички и вышла из комнаты. Через четверть часа еда была готова.

– Мне нравится приходить к тебе, Джейн, – сказал Себастьян. – Ты никогда не обращаешься со мной как с набитым деньгами молодым евреем, которого может привлечь только мясо в горшочках, подаваемое в «Савое».

Джейн молча улыбнулась.

– Мне нравится твоя девушка, Себастьян, – сказала она вскоре.

– Джо?

– Да, Джо.

– Что ты о ней думаешь? – спросил Себастьян.

– Она еще очень молода, – помедлив, ответила Джейн.

Себастьян усмехнулся:

– Джо бы рассвирепела, если бы услышала тебя.

– Возможно. – Помолчав, она спросила: – Ты очень любишь ее?

– Да. Представь только, как мало имеет значения то, что ты имеешь. У меня есть практически все, что мне нужно, кроме Джо, но для меня важна только она. Понимаю, что это глупо, а вот хоть убей – ничего не могу с собой поделать. Чем отличается Джо от сотни других девушек? Почти ничем. Но для меня во всем мире существует она одна.

– Потому, что ты не можешь ее заполучить.

– Возможно. Но не думаю, что дело только в этом.

– Я тоже так не думаю.

– А что ты скажешь о Верноне? – осведомился Себастьян после паузы.

Джейн переменила позу, отвернувшись от огня в камине.

– Он интересный, – медленно ответила она. – Думаю, отчасти потому, что полностью лишен амбиций.

– По-твоему, он не честолюбив?

– Да. Он хочет, чтобы все получалось легко.

– Если так, то в музыке он ничего не добьется. Тут нужна движущая сила.

– Это верно. Я надеюсь, музыка станет той силой, которая будет двигать его.

Лицо Себастьяна прояснилось.

– Знаешь, Джейн, думаю, ты права!

Она улыбнулась, но не ответила.

– Только как быть с девушкой, с которой он помолвлен? – продолжал Себастьян.

– Что она собой представляет?

– Некоторые назовут ее красивой, а по-моему, она всего лишь хорошенькая. Делает то же, что и другие, и притом весьма мило. Боюсь, она по-настоящему влюбилась в парня.

– Тебе нечего бояться. Уверена, она не собьет твоего драгоценного гения с пути истинного.

– Это тебя ничто не собьет, Джейн, но тебе-то движущей силы не занимать.

– Тем не менее, Себастьян, меня сбить куда легче, нежели твоего Вернона. Я знаю, чего хочу, и стараюсь этого добиться, а он не знает – вернее, не хочет знать, – но это само идет к нему… И что бы «это» ни было, он будет служить ему – не важно, какой – ценой.

– Ценой для кого?

– Хотела бы я знать…

Себастьян поднялся:

– Мне пора. Спасибо за угощение, Джейн.

– Спасибо за то, что ты устроил мне встречу с Радмаагером. Ты очень хороший друг, Себастьян. Не думаю, что успех когда-нибудь тебя испортит.

– Какой там успех! – Он махнул рукой. Джейн положила руки ему на плечи и поцеловала его.

– Надеюсь, дорогой, ты получишь свою Джо. А если нет, то я уверена, что ты получишь все – остальное!

2

Герр Радмаагер пришел к Джейн Хардинг почти через две недели, явившись без предупреждения в половине одиннадцатого утра. Не извиняясь, он шагнул в квартиру и окинул взглядом гостиную:

– Вы сами обставляли ее и оклеивали обоями?

– Да.

– Вы живете здесь одна?

– Да.

– Но вы не всегда жили одна?

– Нет.

– Это хорошо, – неожиданно заявил Радмаагер и скомандовал: – Подойдите.

Взяв Джейн за обе руки, он подвел ее к окну, осмотрел с головы до ног, ущипнул за руку, открыл ей рот и заглянул в горло, наконец положил обе руки на талию.

– Вдохните как следует! А теперь выдохните!

Вынув из кармана рулетку, Радмаагер заставил Джейн повторить вдох и выдох, обмеряя при этом ей талию. Ни он, ни Джейн, казалось, не видели в происходящем ничего необычного.

– Превосходно, – сказал Радмаагер. – Отличная грудная клетка, сильное горло. К тому же вы умны, так как не прерывали меня. Я могу найти много певиц с лучшим голосом, чем у вас. Ваш голос красивый, чистый, с серебристым оттенком, но, если вы станете его форсировать, он пропадет – и что с вами будет тогда? Музыка, которую вы поете сейчас, для вас не подходит – если бы вы не были так чертовски упрямы, то вообще не брались бы за эти роли. И все-таки я вас уважаю, потому что вы настоящая артистка. – Он посмотрел ей в глаза – открыто и доброжелательно. – Теперь слушайте внимательно. Моя музыка красива и не повредит вашему голосу. В неповторимой Сольвейг Ибсен создал самый чудесный женский образ из всех, когда-либо существовавших. Моя опера целиком держится на партии Сольвейг – и чтобы ее петь, недостаточно быть хорошей певицей. Каваросси, Мэри Уонтнер, Жанна Дорта – все надеются спеть Сольвейг. Но мне они не нужны. Кто они такие? Лишенные интеллекта животные с прекрасными голосовыми связками. А для моей Сольвейг необходим совершенный инструмент, снабженный интеллектом. Вы молодая и еще неизвестная певица. Если вы мне подойдете, то в следующем году будете петь в моем «Пер Гюнте» в «Ковент-Гардене». А сейчас прошу внимания…