Хлеба и чуда (сборник)

Сервантес согласился. Любопытно было узнать о космическом объекте и, в частности, о том, откуда колхозники берут спиртное. Сельсоветчики уверяли, что на время сенокоса в деревнях повсеместно учреждается сухой закон.

– Ты ступай, ступай в дом, мы в баню, – подтолкнул Евсеич к сенцам выглянувшую старуху.

– Лишнего не болтай, Федька! – крикнула она.

– Я что, дурень тебе? – вздернулся он. – Вишь – свой человек, из артистов! Поет! Трепаться не станет! Ведь не станешь, а? – повернулся к Сервантесу. – Я в бане кумыс держу. Лечебный! Не на кобыльем молоке – на коровьем, такой кумыс у нас быппахом называется. Петьку Колягина заразный клещ ужалил, так Петька три дня у меня кумысом лечился, теперь не помрет! Врач в медпункте его смотрел, здоров, сказал. Братья вот тока-тока Петьку отсюдова утартали. Как бык, упирался!

Старик провел гостя по огороду к задворкам, где нарядно желтела новая лиственничная банька. В двери предбанника Сервантес вдохнул вкусный воздух, пахнущий дымом и березовым веником, и вдруг почуял что-то другое. Донесся, померещилось, запах спирта.

– Ты заходь, заходь, сядай на скамью-то, – радушно взмахнул руками Евсеич. – Я расскажу! Я первый эту штуковину увидел. Гляжу – яйцо с неба летит! Ага, агромадное такое яйцо, да как бабахнет за озером! Я, конечно, галопом туды. Кругом все разворочено, кусты с корнями валяются, и купол железный в яме высунулся. Железо горячее, аж дымится в боках! Народу набежало, обсуждают, гадают – что да как. Тракторист приехал. Обождали, пока махина остынет, обтянули тросами и вытащили. А не шибко большая оказалась, когда померили, всего-то пять метров в диаметре. Учитель говорит: летательный аппарат, могет, нашей науке неизвестный. Намекает, что с другой планеты. Мы кумекаем: вдруг инопланетяны, ростом маленькие, в нутрях сидят?! Катнули аппарат – кока да кока, ни окон, веришь ли, ни дверей. Ну, мужики давай ломать – кто зубилом, кто кувалдой, тракторист ключи принес гайки отвертывать. Тока на третий день раздолбали! Жаль, не оказалося инопланетянов. Зато всяких хороших железок – куча, а мы рукастые! Справедливо разделили, по жребию. Мне целый кусок достался, вроде сундука, кое-как к дому приволок, во дворе доразобрал. Толстая железяка, долго не поддавалася… Сейчас покажу, что я в ей нашел!

Евсеич откинул занавеску, скрывающую полок у печки:

– Во, гляди!

Сервантес ахнул. На полке стояли шесть прозрачных, примерно десятилитровых емкостей. Две были почти опустошены, четыре других наполнены чем-то мутновато-белым, по виду шипучим, с пышными шапками пены в «плечах». Однако не эти странные баллоны из нетвердого материала, напоминающего плексиглас, ошарашили инструктора. На их горлышках в полной боевой готовности торчали надутые презервативы!

– Вишь, какие канистры бравые! Где такие достанешь? В этих четырех быппах не дошедши, а вот как резинки пузырями встанут и начнут качаться, тады лови и переливай в порожнюю канистру, тады, значит, дошел. Простые втулки не держатся, вылетают, для резиновых перчаток горла узкие, я и смекнул, что из медицины лучше сгодится! Жаль, одноразовые изделия… Но качество с контролем.

Евсеич поворошил горку мусора у печки, поднял надорванную упаковку.

– Вишь, с печатью, ГОСТ проверял. Наши делать умеют! – и принялся снимать опавшую «головку» с полупустого баллона. – Тута еще осталося, нам с тобой хватит. Что кумыс из кобыльего молока, что добрый быппах, в нос шибает не хуже шампанского!

– Честно говоря, я не любитель молочных напитков, – остановил Сервантес. – Мне бы чаю.

– Точно? – огорчился дед. – Совсем в отказную? Эх. Хороший у меня настой, забористый… Я ж не за деньги, от сердца угощаю. За деньги тока деревенским… ага… Ой. И то мало беру. Лошадь хочу купить, понимаешь, своя-то в волчий капкан угодила… сдохла… Начальство придиралося, мол, водкой твой быппах отдает, да не смогло основанье подвести, что это спиртосодержащий продукт. Нет измерителя, и задания не получали кумыс с быппахом запрещать. А председатель мерить не стал – строгий наказ у его с обкома: самому ни капли, чтоб, значит, не повожать народ… Ежели ты, Костя, от космического гнушаешься, так я тебе говорю: старуха канистры чисто помыла, с содой. В космосе разве могет быть пыль? Там же одна невесомость! Канистры праздные были и без крышек. Для чего такие на спутнике – нам неведомо, но, вишь, пригодились.

– А как вы узнали, что это спутник?

– Ну… От военных, – нехотя признался Евсеич. – Военные на вертолете прилетели с опозданием. Сказали, спутник с орбиты сошел. Ага. Велели детали отдать. Я тую железяку отдал, ни к чему была. Кому что не подошло – отдали, у кого-то забирали аж с обыском. Мимо нас пронесло… Председатель-то уже после про мои канистры пронюхал… Не растреплешься?

– Нет, – вздохнул Сервантес.

– Эх. У меня закваска ядреная, с секретом… Певцу вашему я большую бутыль дал. Двухлитровку.

– Дмитрию Филипповичу? – похолодел инструктор, будто речь могла идти о каком-то другом певце.