Хлеба кровавый замес

Шаховской кликнул водителя машины и дал распоряжение вскипятить воды. В каждом сухом пайке в стандартную укладку входили пакетик чая и пакетик кофе, и они имели свойство накапливаться про запас в большом количестве, так как пить их в жаркое время особо не хотелось. Пока водитель занимался приготовлениями – поставил раскладной стол и стулья, – вдалеке нарисовался зампотех.

Мужчины сидели и курили сигареты. Им, в принципе, можно легко было бы курить американский табак, – сигареты в продаже были и в афганских дуканах, и в армейских чипках, но на боевые они не годились. Эти приятные сигареты мирной жизни на боевых ощущались совсем слабыми, и ими сложно было накуриться. Шаховской курил обычную «Яву» в мягкой пачке, комбат – «Космос».

Зампотех быстро приближался. Неожиданно он стал идти медленнее и озираться по сторонам.

Вокруг присутствовала типичная картинка, к которой служивые привыкли и особо не обращали внимания: воронки от разрывов. Он же стал их внимательно разглядывать, как будто видел в первый раз.

Воронки не были и не выглядели стереотипной иллюстрацией войны, как показывают в кино. Такие воронки от миномётных разрывов были совсем неглубокие. Но именно в этом и заключалась неочевидная, но настоящая опасность, так как местный грунт был настолько плотным, что осколки после поверхностного разрыва не зарывались в него, а разлетались вокруг места взрыва плотным облаком, неся с собой смерть или тяжёлое ранение окружающим живым существам.

Грунт вокруг летучки весь был испещрён этими маленькими воронками, и даже на первый взгляд, без специальных подсчётов, и лишь в поле зрения одного этого видимого участка бросались в глаза штук двадцать воронок на удалении до пятидесяти метров от кунга.

А ещё имелось пространство за стенами кунга, за самой летучкой, которое было не видно, и можно было лишь догадываться, что там воронок тоже не меньше. В этом видимом людям пространстве таких «подарков» от душманов оказалось крайне много, и разрывы ложились достаточно близко и кучно к летучке, чтобы поразить людей. И каждый из тех разрывов мог стать смертью для кого-то или для всех сразу.

И, наверно, куча скорпионов была перебита этими разрывами, так как на поверхности не шныряло ни одного, хотя утро для них было подходящим. То, что никого из людей не задело, было поистине чудом. Или случайностью. Чудной такой случайностью…

Не доходя метров семи-восьми до летучки, зампотех нагнулся и вытащил из взрыхлённого грунта хвостовик от мины. Это очень близко от машины, и присутствующим было очевидно, насколько им повезло в том импровизированном маленьком окопчике, который проще было назвать ямкой.

Все разом невольно стали смотреть на стенку летучки, непосредственно перед которой они тогда лежали. Она напоминала гигантское решето. Свежих дырок разнообразной формы и размера с облупившейся по краям краской было на вид очень много.

Кунг был иссечён очень странно. Это выглядело так, как будто люди были накрыты невидимым сферическим бронеколпаком, и осколки легли ровно вокруг этой полусферы. Словно большой циркуль провёл разградлинию по стенке кунга, и ниже неё не было ни одного осколка, а над ней их было множество…

В принципе, объяснялось это, видимо, просто – мина ещё до взрыва, по инерции чуть зарылась в землю, и после разрыва осколки полетели в направлении машины по такой траектории, что над людьми в окопчике образовалась мёртвая зона. Попади мина на полметра ближе или дальше, и беды точно было бы не миновать – траектория разлёта пересеклась бы с людьми, и в живых вряд ли кто-либо остался.

Но на самой взрывной волне – том плотном вале сжатого воздуха – это никак не сказалось, и она в тот вечер очень «замечательно» шандарахнула по Шаховскому, когда он наблюдал за действиями противника, за характером стрельбы и выявленными целями. Ему от той волны прилично досталось, но жаловаться он не стал, потому что счёл для себя невозможным выказать такую неочевидную слабость, чтобы избави бог, не походить на нытика и слабака. Но в тот вечер поначалу после близкого разрыва у него некоторое время был тремор рук и ног. Может быть, двадцать – тридцать минут. Затем, после рвоты, отпустило. И как ни странно, но немного выпитого тем вечером, когда помянули погибших, почти полностью сняло последствия.

Зампотех легко вытащил этот хвостовик из грунта и стал его разглядывать. Под впечатлением увиденного, и примерив возможные последствия на себя, Николаич глубоко ушёл в свой замкнутый закуток восприятия реальности, и эмоционально был уже не со всеми, а пребывал в каком-то наваждении. Оглядев близлежащее пространство и обратив внимание на обильно продырявленную стену кунга, он пришёл в состояние повышенного возбуждения:

– Привет! Смотрите! Это же надо! Метрах в пяти от нас взорвалась, и нас не задело! Представляете?! В пяти метрах, и никого! Фантастика какая-то! А вокруг ещё штук двадцать воронок! Представляете?!