Хлопоты ходжи Насреддина

Когда покрывало ночи укрыло селение, смолкли птицы, цикады до утренней зари затаились в траве, а правоверные вкушали положенный им всевышним сон, к дому башмачника Али крадучись пробрались две казавшиеся угольными в плотной, почти осязаемой тьме фигуры. Одна выглядела вполне человекообразно: несколько упитанная, с боязливо согнутой спиной и опасливо озирающаяся по сторонам. Ноги этого человека были согнуты в коленях, а ступал он на цыпочках. Вторая фигура, подобно первой, старалась производить при настороженной ходьбе как можно меньше шума, но это было единственное, что их роднило. В остальном это была образина, не приведи Аллах! Над казавшейся маленькой головкой высоко возвышались рога, голова же под ними была несколько вытянута, а ее верхняя челюсть была утыкана пеньками зубов — нижняя вовсе отсутствовала. Пустые же круглые глазницы светились малиновым огнем. Далее рогатая морда переходила в тонкую шею, державшуюся на щуплом теле, покрытом черной, словно смоль, шерстью колечками. Ноги образины походили на широкие копыта, на которых ее под тяжестью рогов водило из стороны в сторону, отчего неизвестное существо то и дело изрыгало хриплые, едва слышные проклятия. Длинные подвижные руки козлоподобного существа заканчивались тонкими пальцами с длинными-предлинными загнутыми когтями.

— Может, пока не поздно, все-таки, вернемся, хозяин? — спросила первая фигура, следующая за козлоподобной.

— Молчи, презренный трус! — прошипела в ответ вторая, в которой читатель, разумеется, без труда признал каверзного муллу. — Святая месть должна свершиться. Уй-юй, что я сейчас сотворю! — сжал когти мулла, но разжать уже не смог, потому как те зацепились друг за друга и ни в какую не желали разгибаться. — Да что же это? Помоги мне!

— Хозяин, вы больше не сжимайте кулаки, ладно? — Гази подскочил к мулле и помог ему расплести когти, сделанные из когтей огромного орла и примотанные к пальцам. — Это уже третий раз. А еще вы дважды цеплялись ими за шерсть.

— Без тебя знаю! — прорычал мулла в ответ. — Давай лезь через забор и открывай мне дверь.

— А может?.. — сжался слуга, перебирая пальцами подол рубахи.

— Не может!

Гази издал тяжкий вздох и, громко сопя, полез через забор.

— Да чего ты сопишь, как бык?

— А вы сами попробуйте взобраться, — огрызнулся слуга и принялся сопеть еще громче, теперь уже от обиды.

— Ты в своем уме? Как же я тебе полезу во всем этом?

— Не знаю как! И вообще, все это плохо кончится, помяните мое слово.

— Да помолчи ты, наконец! — замахал на него когтями мулла. — Вот же идиот! Он, похоже, решил перебудить всех раньше времени.

Черная фигура Гази исчезла, и со двора донесся глухой звук упавшего тела, треск веток и ворчание.

— Чего там у тебя? — шепотом спросил мулла.

— Я в крыжовник упал, будь он неладен! — донеслось из-за забора. — Ай! Ох!

— О Аллах, зачем ты ниспослал мне этого дурака! — мулла хотел хлопнуть себя по лбу ладонью, но вовремя остановился, вспомнив о когтях. — Разве ты не видел куста?

— Да здесь темень, хоть глаз выколи! Уй! Ай, проклятые колючки.

— Тиш-ше ты!

— Я стараюсь, хозяин.

Мулла только головой помотал, отчего рога потянули его вправо, и ему пришлось переступить пару раз, чтобы не растянуться на земле — деревянные копыта, покрытые черной краской, оказались на редкость неудобными и непрактичными.

Наконец шум во дворе башмачника стих, а калитка, скрипнув, отворилась.

— Проходите, хозяин, — отодвинулся в сторонку Гази.

— Чего так долго? — проскрипел мулла, втискиваясь в узкий дверной проем.

Бум-м!

— Что это было, хозяин? — Гази весь подобрался, готовый в любой миг задать стрекача.

— Ничего не было, — хрюкнул мулла, пригибая голову. — Это я рогами зацепился, будь они неладны!

— А, понятно, — немного расслабился Гази. — Я вас не вижу. Вы уже вошли?

— Вошел, вошел!

Гази отпустил калитку.

Бац! Бум-м!

— А это? Что это было? — застыл Гази, боясь шевельнуться.

— О, олух! — взвыл мулла. — Это мне калиткой по лбу заехало и проклятые рога зажало.

— Погодите, я вам помогу.

— Не подходи ко мне, я сам! — остановил его мулла.

— Как пожелаете, хозяин, — пожал плечами Гази и вновь взялся теребить рубаху, косясь на окна дома. — Хоть бы луна, что ли, вышла из-за облаков…

Мулла на это ничего не ответил. Он долго возился с тяжелой деревянной дверью, скрипя ей и что-то ворча себе под нос, затем ему все-таки удалось высвободить рога, и он, распахнув калитку, ступил во двор.

— Ай-я-а-а!!! — разорвал тишину ночи душераздирающий вопль.

Если бы у муллы были волосы на голове, то они обязательно встали дыбом, но борода его точно в этот миг лишилась последних черных волос, став сплошь седой. Мулла рванулся из шкуры, но, крепко спеленутый ей да еще и на неудобных копытах… Дальше вновь захлопнувшейся калитки сбежать ему не удалось.

Бац!

— Ох-х! — протянул мулла, почесав орлиными когтями дважды зашибленный лоб. — Что это было?

— Вы изволили наступить мне на ногу своим копытом, о хозяин, — захныкал слуга.

— И чего так орать?

— Да-а, а вы себе попробуйте наступить, — плаксивым голосом протянул Гази, шевеля пальцами отдавленной ноги. — Знаете, как больно!