Хлопоты в Польенсе

Убитый был одет в костюм для гольфа, спортивная сумка с клюшками была небрежно брошена на большую кожаную кушетку.

– Только что с площадки для гольфа, – объяснил инспектор.

– Это было в 17.15. Лакей принес ему чай прямо сюда. Позднее он позвонил, чтобы камердинер принес ему домашние туфли. Насколько можно судить, камердинер был последним, кто видел его живым.

Мелроуз кивнул и обратил внимание на письменный стол.

Множество безделушек и других предметов было перевернуто и разбито. В первую очередь бросались в глаза большие, украшенные эмалью часы, лежавшие на боку в самом центре стола.

Инспектор прокашлялся.

– Это можно назвать удачей, сэр. Как видите, они остановились, что указывает на время преступления. Чрезвычайно кстати.

Полковник не отрывал взгляда от часов.

– Вы сказали, это очень кстати, даже слишком кстати, что мне совсем не нравится, инспектор.

Он оглянулся на остальных. Его взгляд, казалось, спрашивал, что думает об этом мистер Квин.

– Очень уж аккуратно получается, – пробормотал Мелроуз.

– Вы понимаете, что я хочу сказать? Так не бывает.

– Вы хотите сказать, что часы не могли так упасть?

Полковник осторожно поставил часы на подставку и обрушил на стол сильный удар. Часы закачались, но устояли. Мелроуз повторил все сначала, и часы медленно, как бы с неохотой, упали циферблатом вверх.

– Когда было обнаружено преступление? – резко спросил Мелроуз.

– Как раз около семи, сэр.

– Кто его обнаружил?

– Дворецкий.

– Позовите его сюда. Я хочу с ним встретиться. А где, кстати говоря, леди Двайтон?

– Она легла, сэр. Горничная говорит, что она в ужасном состоянии и не может никого видеть.

Инспектор отправился на поиски дворецкого. Мистер Квин задумчиво смотрел в камин, мистер Саттерфвейт последовал его примеру. Вдруг он наклонился и подобрал маленький осколок выпуклого стекла, застрявший в каминной решетке.

– Вы хотели меня видеть, сэр?

Это был голос дворецкого, все еще неуверенный и дрожащий.

Мистер Саттерфвейт положил осколок в жилетный карман и обернулся.

– Садитесь, – мягко проговорил полковник, – вы дрожите. Я понимаю, каким это было ударом для вас.

– Да, сэр.

– Я не задержу вас долго. Ваш хозяин, полагаю, пришел в пять?

– Он распорядился, чтобы чай ему принесли прямо сюда. Когда я пришел забрать поднос, он попросил, чтобы я прислал ему Дженнингса – это камердинер, сэр.

– В котором часу?

– Минут десять седьмого, сэр. Я передал Дженнингсу. Когда я пришел сюда в семь часов, чтобы закрыть окна и задернуть портьеры, только тогда я увидел…

Мелроуз прервал его:

– Да, да, не будем возвращаться к этому. Вы не трогали тело и ни к чему не прикасались, не так ли?

– Нет, конечно, сэр! Я сразу позвонил в полицию.

– А потом?

– Я сказал Джанет, горничной хозяйки, чтобы она сообщила ее сиятельству.

– Вы не видели хозяйку в этот вечер?

– В общем-то так, сэр. Ее сиятельство с момента трагедии из своих комнат не выходили.

– А до этого вы ее видели? – Вопрос прозвучал резко и требовательно.

– Я… я видел ее мельком, сэр, когда она спускалась по лестнице.

– Она входила сюда?

Мистер Саттерфвейт затаил дыхание.

– Я… я думаю, да.

– Во сколько это было?

– Около половины седьмого, сэр.

Мелроуз набрал в легкие побольше воздуха и произнес:

– Достаточно, благодарю вас. Будьте добры, пошлите ко мне Дженнингса.

В Дженнингсе была какая-то непроницаемость и скрытность.

Мистер Саттерфвейт подумал, что такой человек вполне мог убить своего хозяина, если бы был уверен, что не будет разоблачен. Он с интересом слушал, как Дженнингс отвечал на вопросы полковника. То, что он говорил, звучало вполне убедительно: он принес хозяину мягкие домашние тапочки и забрал спортивные туфли.

– Что вы делали после этого, Дженнингс?

– Вернулся в камердинерскую, сэр.

– В котором часу это было?

– Где-то после четверти седьмого, сэр.

– А где вы были в половине седьмого, Дженнингс?

– В камердинерской, сэр.

Полковник Мелроуз кивком головы отпустил камердинера, глядя вопросительно на Кертиса.

– Все верно, сэр. Я проверял. Он действительно находился в камердинерской с шести двадцати до семи часов.

– Это ставит его вне подозрений, – заметил с сожалением Мелроуз. – Кроме того, отсутствует мотив.

Послышался стук в дверь.

– Войдите, – сказал полковник.

Показалось испуганное личико горничной.

– Извините, леди узнала, что полковник Мелроуз здесь, и хотела бы его видеть.

– Конечно, – сказал Мелроуз, – я немедленно иду. Вы покажете куда?

Но чья-то рука отодвинула девушку в сторону, и в дверях показалась сама леди Двайтон, похожая на пришелицу из другого мира.

Она была одета в облегающее одеяние из синей парчи слегка приглушенных тонов в стиле средневековья. Ее тициановские волосы, разделенные посередине пробором, спускались на уши и тяжелым узлом лежали на изгибе шеи. Руки были обнажены.

Одна из них оперлась о дверной косяк, другая беспомощно висела вдоль тела, в ней она сжимала книгу. Мистер Саттерфвейт подумал, что она похожа на Мадонну, сошедшую с одного из полотен раннего средневековья.

– Я пришла, чтобы сказать вам… сказать вам…