Хлопушка с прицелом

— Так как, говорите, жизнь, Михал Ильич? — осведомился Герман, приблизившись к мэтру.

— Хорошо, спасибо, — отвечал тот, не поднимая головы от книг. — А у вас?

— Тоже блеск, — бодро отвечал Герман. — Что ищете?

— Так, — уклончиво отвечал Ромм. — Кстати, вы слышали? — Он наконец поднял голову на Германа. — Хучрай совсем плох.

— Что вы говорите! — воскликнул Герман, недоуменно посмотрев на Галину.

— Да, он в больнице, — подтвердил он. — Инфаркт, кажется, или даже апоплексия…

— Вот так несчастье, — всплеснул руками Герман.

— Да, бывает, — вздохнул Ромм. — Он и не говорит сейчас, и не встает, и не двигается почти… Хорошо хоть «Скорую» успели вызвать. Так что шансы у него сейчас вроде бы есть…

— Большие? — спросил Герман.

— Говорят, не очень, — покачал головой Ромм.

— А где он сейчас? В какой больнице?

— В Склифосовского.

— Ясно, — закивал Герман.

— Хотите проведать? — спросил Ромм.

— Безусловно, — подтвердил Герман. — Такого мастера грех не проведать… Вы видели его «Чистое небо»?

— Да, видел, — нейтрально ответил Ромм, продолжая перебирать книги. — Ага, вот! — Он извлек из стопки маленьких книжек брошюру из серии «Библиотека кинодраматургии». — Вот это я и искал. — И режиссер продемонстрировал Герману обложку своего сценария «Девять дней одного года». — Вы смотрели?

— И смотрел, и читал! — горячо отвечал Герман.

— Тронут, — польщенно отозвался Ромм. — А вы что ищете? Или у вас тоже что-то вышло в «Библиотеке кинодраматурга»?

— Да нет, — скромно отозвался Герман, — куда уж мне… Мы тут, признаться, киносценарий Мумунина разыскиваем…

— Сдался вам этот пошляк… — поморщился Ромм.

— А я, знаете, в каждом из коллег склонен находить что-то хорошее, — заявил Герман.

Ромм внимательно посмотрел на Графова.

— Вы все-таки удивительный человек, Герман, — произнес он. — Ничего подобного невозможно услышать ни от одного режиссера…

— Только не подумайте, пожалуйста, что я какой-нибудь там всеядный, — подчеркнул Герман. — Я все-таки чувствую градацию и субординацию. И вас, Михал Ильич, ставлю неизмеримо выше Мумунина, который и впрямь подчас пошловат в иных своих проявлениях…

— Например, в таких проявлениях, как все его фильмы, — усмехнулся Ромм. — Ну ладно, Герман, пойду я. Приятно было пообщаться.

Он крепко пожал Герману руку, расплатился с продавцом за свою книжку и вышел на улицу.

26

Галина тотчас же зашептала Герману:

— Ну, что я говорила! Хучрай вовсе не умер…

— Значит, скоро умрет, — невозмутимо отозвался Герман.

— А если не умрет?

— Тогда придумаю другой план, — беззаботно отвечал Герман.

— Да, но ведь вся эта история всплывет наружу, — не успокаивалась Галина. — Не забывай про двух свидетелей!

— Ты о Растиньяке и Нусингене? — усмехнулся Герман. — Не волнуйся, уж они-то точно больше не всплывут.

Галина в ужасе от него отшатнулась:

— А что, ты их тоже… того?..

— Чего «того»? — прыснул Герман. — Галочка, приди в себя. Стану я убивать ни в чем не повинных студиозусов! Неужто ты могла подумать, что я способен убить человека, который этого не заслужил?

— Нет, конечно, — перевела дух Галина. — Да, я сразу не сообразила. Конечно, ты не мог так поступить… Но почему тогда говоришь, что они не всплывут? Вот узнают, что Хучрай выкарабкался, и снова пожалуют к нему на кинопробы…

— Ой, да не выкарабкается он, — отмахнулся Герман.

— С чего такая уверенность? — не успокаивалась Галина.

— Хорошо, Галя, — терпеливо сказал Герман. — Завтра же с утра наведаюсь к нему в больницу…

— И что, додушишь его там?

— Нет, просто удостоверюсь, что он не в порядке. Раз уж ты так настаиваешь.

— Тогда иди сегодня, — предложила Галина.

— Галочка, ты же знаешь, твое слово для меня — закон. — Герман прижал руку к сердцу. — Сейчас купим мумунинскую книжонку и направимся к Хучраю.

— Нет уж, сам к нему отправляйся, — не согласилась Галина. — Без меня.

— Как скажешь, — пожал плечами Герман. — О, а вот и наш Мумунин! — И Герман с довольным видом показал Галине обложку брошюры «Люди и звери».

На улице Галина сказала:

— Ладно, я тогда домой.

— А я сначала провожу тебя, — вызвался Герман.

— Слушай, — задумчиво произнесла Галина через минуту, — а Ромм тоже в твоих планах?

— В каких именно? — хмыкнул Герман.

— Ну перестань, — поморщилась Галина. — В твоих смертоубийственных планах. Будешь ли ты его…

— …до смерти убивать? — закончил Герман. — Нет, не стану.

— То есть как своего конкурента ты его не рассматриваешь? — удивилась Галина.

— Пожалуй, — подтвердил Герман.

— А как же его «Девять дней одного года»? По-моему, успешная картина…

— Да, успешная, — кивнул Герман, — но ты знаешь, что Ромм сейчас снимает?

— Не знаю.

— Точнее, даже не снимает, а монтирует, — продолжал Герман. — Монтажный фильм, представь себе. Документальный. Называется «Обыкновенный фашизм».

— Ну и что? — пожала Галина плечами.

— Как «ну и что»?! Это же заведомый провал! — весело воскликнул Герман. — Ну, кому сегодня интересно документальное кино?.. Если оно хоть когда-нибудь было интересно…

— А Дзига Вертов? — сказала Галина.