Хлопушка с прицелом

Герман стал прикидывать:

— Ну да, получается, что в следующем… Как раз выйдет моя картина, которую я начну снимать в этом. А конкурентов у меня к тому времени уже не останется…

— Так сколько, ты говоришь, осталось их устранить?

— Парочку-другую, — повторил Герман.

— А точнее?

— Я еще не задумывался над этим. Сначала надо разобраться с Мумуниным.

— И когда будешь разбираться?

— Завтра. В долгий ящик я, как ты знаешь, не откладываю.

— А тебе обязательно переезжать его или, там, сбивать? — спросила Галина. — Может, как-то проще это сделать?

— Зачем же проще, когда можно сложнее? — улыбнулся Герман.

— Просто ты, по-моему, с каждым разом действуешь все рискованнее. Отравил бы их лучше всех, как Жнейцера…

— Ну нет! — возмутился Герман. — Я не собираюсь поступать так топорно. Даже в преступлениях художник обязан оставаться художником. Иначе чего он стоит?.. Поэтому я буду привносить оригинальность и художественность в каждое следующее свое убийство… К тому же, — добавил он, помолчав, — если бы я стал всех травить ядом, меня как раз очень быстро бы поймали. А поскольку я действую разнообразно, меня ни за что не вычислят. Так что не видать меня тупым милиционерам, как своих ушей!

33

Следующим вечером, когда на «Мосфильме» опустели все павильоны, кроме того, где снимал Мумунин, Герман прокрался в темноте к его «Волге» и проткнул шилом две шины на задних колесах.

Затем вывел из гаража воронок за мосфильмовские ворота и принялся ждать.

Только через час территорию киностудии стали покидать актеры, снимавшиеся у Мумунина.

Сам режиссер вышел последним. Подойдя к своей «Волге», он долго стоял перед ней в недоумении. Наконец махнул рукой и отправился домой пешком.

Когда Мумунин вышел за ворота, Герман включил зажигание.

Лишь когда режиссер отошел от киностудии метров на сто, Герман не спеша поехал за ним.

Мумунин неторопливо шагал по тротуару, о чем-то задумавшись, и даже не сразу заметил, что позади него тихо катится черный воронок.

Когда он все-таки услышал шум мотора, то остановился и оглянулся.

Герман притормозил.

Мумунин попытался разглядеть водителя, но не смог. Было темно, вдобавок Герман вновь прибегнул к своей маскировке: кепка, очки, усы, борода.

Мумунин пожал плечами и двинулся дальше. Поехал и воронок.

Через минуту Мумунин ускорил шаг, воронок ускорился тоже.

Еще через минуту Мумунин уже не шел, а бежал. Воронок держался от него на расстоянии, но продолжал ехать следом.

По той стороне дороги, где бежал Мумунин, свернуть ему было некуда. На противоположной стороне был парк, и Мумунин решил укрыться там от непонятного преследователя.

Но едва режиссер стал перебегать дорогу, Герман резко переключил передачу и со всей силы надавил на газ.

Воронок настиг Мумунина, когда тому оставалось полметра до тротуара. Тело режиссера подлетело вверх и шумно шлепнулось на асфальт.

Герман спокойно развернулся и поехал обратно в мосфильмовский гараж.

В гараже Герман внимательно осмотрел машину. На правом крыле осталась легкая вмятина от удара.

«Не заметят», — решил Герман.

Когда он вернулся домой и рассказал обо всем Галине, та очень забеспокоилась.

— Герман, Герман, — причитала она, — ты прямо как будто не хочешь видеть, что с каждым разом рискуешь все больше и больше. Во-первых, ты не можешь быть уверен, что убил его…

— Да убил, убил, — уверял ее Герман. — Ты бы видела, как он подлетел… Я даже сам испугался.

— Ты и про Хучрая говорил, что он сразу умер, — напомнила Галина.

— Там совсем другое дело…

— А как ты можешь быть уверен? «Я не врач» — помнишь, ты говорил?

— Ладно, Галя, — сказал Герман, — чего толку теперь об этом рассуждать? Уже ничего не переделаешь…

— Ты всегда хвастаешься, как гениально все продумываешь, — не унималась Галина. — Но здесь, получается, совсем ничего не продумал…

— Все прошло как по маслу! — настаивал Герман.

— За исключением того, что он, возможно, остался жив…

— Может, мне надо было еще и переехать его пару раз? — усмехнулся Герман.

— Может быть, — раздраженно подтвердила Галина.

— Нет, это уж слишком жестоко, — покачал головой Герман. — И так все нормально прошло. Вот увидишь.

— А вмятина?!

— Но никто ведь не заметил этот чертов воронок! Его и не видно в темноте.

— Кто-нибудь из актеров мог заметить, — возразила Галина.

— Даже если так, — не сдавался Герман, — меня уж точно никто не разглядел. Никто не догадается, что это был я, даже если поймут, что Мумунина убил этот самый воронок.

— Если поймут, круг подозреваемых для милиции сразу сузится, — парировала Галина. — И не забывай про свидетелей-студентов, которых ты уже катал на этом самом воронке…

— Согласен, Галочка, — смутился Герман. — В этот раз я чересчур рисковал. Но давай просто понадеемся, что и Мумунин мне сойдет с рук… Что еще остается-то?

— Остается еще остановиться, — сказала Галина.

— То есть больше не убивать? — удивился Герман. — Да я и так уже думаю, что больше некого. Остальных я и за конкурентов не считаю…

— Значит, на Мумунине — все? — обрадовалась Галина.

— Все, — подтвердил Герман.

— Ну, слава богу! — воскликнула Галина, подошла к Герману вплотную и положила голову на его грудь.

34