Хлопушка с прицелом

Ведь именно по той причине, что я люблю Германа, я о многом не могу ему рассказывать. Мне попросту стыдно говорить Герману какие-нибудь глупости. Я знаю, что он умный, и мне хочется ему соответствовать.

Виктор тоже умный, но с ним я ни о чем таком не думаю. Мне ведь все равно — даже если он вдруг посчитает меня дурой. Ну посчитает и посчитает — это его личное дело. Я лишь плечами пожму…

А вот если бы Герман назвал меня дурой… Или если бы я только заподозрила, что он так думает… О, тогда я просто не представляю, как бы я дальше смогла жить.

Самая несомненная истина в том, что Герман для меня — все. То, что мы с ним вместе, придает смысл всему моему существованию. Я с радостью просыпаюсь утром, с радостью засыпаю ночью, с радостью завтракаю, обедаю и ужинаю, даже с радостью готовлю и мою посуду… Я с радостью живу! И это исключительно благодаря Герману. До него моя жизнь была совсем безрадостной. Меня даже все считали меланхоличкой…

С Германом я расцвела. Все вокруг вдруг стали замечать, какая я улыбчивая, приветливая, красивая… До Германа я не считала себя такой уж красавицей. Именно он открыл мне на это глаза. И сразу, как по волшебству, все тоже стали говорить о моей красоте… Так что и своей репутацией красотки я, получается, обязана Герману.

Неудивительно, что я его так люблю. И это не просто любовь — это обожание. И оттого в обществе Германа мне как будто все время хочется встать на котурны. Хочется казаться хоть немного милее, веселее, добрее и сообразительнее, чем я есть в действительности.

Возможно, это неправильно. И, возможно, именно потому я потянулась к Виктору, — чтобы элементарно расслабиться.

Будь у меня близкие подруги, Виктор бы мне наверняка не понадобился. Но с женщинами я дружить не умею… Да и с мужчинами раньше как-то не пробовала.

Причем я прекрасно сознаю, что поступаю не совсем честно и по отношению к Виктору. Он-то все же надеется на большее. Хотя и неизменно уверяет меня в обратном. Мол, ему главное — видеть меня… А трогать и так далее уже необязательно. — это я так мысленно за него заканчиваю. И не очень-то верю, что такое возможно.

Впрочем, Виктор во всем вызывает полнейшее доверие. В этом они с Германом похожи.

Вообще, я нахожу у них множество общих черт — у Германа и Виктора. Иначе и быть не могло: если я люблю Германа, значит, мне должны нравиться мужчины, похожие на него.

В то же время я отлично понимаю, почему они не общаются. Узнавать себя в ком-либо — не очень-то здорово. Это я по себе знаю. Со мной на одном курсе училась девушка (сейчас она, кажется, в Киеве живет — на студии Довженко снимается), про которую все у меня спрашивали: а это не твоя сестра? Настолько мы с ней якобы были похожи… И как же я ее за это ненавидела! Я с ней не то что дружить — поздороваться была не в силах…

Однако у Виктора относительно Германа очень правильная позиция. В наших разговорах он никогда не позволяет себе говорить о нем плохо. Я бы, разумеется, тут же перестала с ним общаться, если б он хоть раз высказался о Германе с неуважением… Но я уверена, что Виктор поступает так не только по этой причине. Он просто очень корректный человек. И это тоже очень подкупает в наш век циничного и неуважительного отношения ко всем вокруг…

10

Довольно быстро я стала рассказывать Виктору при наших с ним встречах абсолютно все… Ну, разве что за исключением своих интимных отношений с Германом.

И после того как Герман отравил Жнейцера, я тоже поведала об этом Виктору.

Я не сомневалась, что Виктор не выдаст этой тайны. Но все же я предупредила его:

— Виктор, это должно остаться между нами.

— Об этом вы могли бы и не говорить, Галина, — отвечал он, приложив руку к сердцу. А потом добавил: — Но я думаю, что вам следовало бы рассказать об этом милиции…

Я возмутилась:

— Вы же понимаете, что я ни за что и никогда этого не сделаю!

— Понимаю, — вздохнул Виктор. — Даже очень отчетливо понимаю… Но я понимаю и то, что, если Германа арестуют, вы разделите его участь как сообщница.

— Полностью уверена, что этого не будет, — возразила я. — Во-первых, Германа почти наверняка не арестуют. Во-вторых, даже если это крайне маловероятное событие случится, сама я не пострадаю… То есть я не смогу жить без Германа, а значит, все-таки очень пострадаю, но это уже другой вопрос… Однако у закона не будет ко мне претензий.

— Но откуда такое убеждение? — воскликнул Виктор.

— Разве не ясно? — посмотрела я на него. — Герман скажет, что я была не в курсе, вот и все.

— Вы думаете, все так просто? — покачал головой Виктор.

— Да, думаю. Как часто повторяет Герман: не надо усложнять.

— Но сам-то он все усложняет на деле, — заметил Виктор. — Расчищать себе дорогу от конкурентов, убивая их, — это как-то…

— Да, это эксцентрично, — перебила я, — но действенно. Уж с этим-то не поспоришь.

— Неужели вы его одобряете? — недоверчиво пробормотал Виктор.

— Конечно, я не одобряю. Но если бы я стала отрицать, что не вижу в таком подходе никакого смысла, это тоже было бы неправдой.

— Но смысла тут и впрямь нет! — воскликнул Виктор. — Такими методами ничего не добьешься…